Глядя на Элиана, сложно было заподозрить его в любви к жестоким развлечениям, но под безупречным фасадом идеальной спланированной жизни скрывалась как раз жажда опасности и крови, любовь к риску и желание подвергать свою жизнь опасности снова и снова. Это было чувство гораздо более сильное и глубокое, чем простая страсть к дуэлям, он был не только и не столько бретером, сколько самым настоящим чудовищем в человеческом обличье, и ему очень нравилось понимать это, прикидываться милым и приятным человеком. Его настоящее лицо видели немногие, его настоящие чувства знали лишь избранные. Люциус был его другом достаточно давно, чтобы знать. Люциус и сам был таким же. Так что Шафик был весьма признателен, когда младший Малфой брал его с собой, чтобы поучаствовать в такого рода приключениях.
В этот раз им предстояло побеседовать с одной неприятной семьей, из которой нужно было выбить к тому же кое-какие сведения; ценителем пыток Элиан никогда не был, его больше привлекала резня как таковая, кровопролитие в пылу сражения или бойни, чувство погони, чувство борьбы и, наконец, торжества над жертвой; впрочем, отвращения к мучениям беспомощных жертв он тоже не испытывал, так что вечером обещал в любом случае пройти довольно приятно. Дать волю живущему внутри чудовищу - это ведь бесценно!
- Эти твари совсем обнаглели, - вздохнул он, когда Люциус выругался, укушенный пленником. - Но ты же знаешь, я не люблю, когда не сопротивляются. Это скучно! К счастью, его дражайшая супруга тоже весьма строптива, ты знаешь, она уже несколько раз пыталась меня лягнуть. И она даже знает, что бить нужно под колено! Это очаровательно, не правда ли?
По голосу было слышно, что он улыбается. Женщина, которую он держал за волосы и за заломленную за спину руку, вся извивалась, словно кошка, которую держат за шкирку - так же яростно и так же безуспешно.
Ее мужу в некотором смысле повезло: для него нашелся стул. Ее же Элиан привязал к прочному брусу, который он установил вертикально, словно позорный столб. Веревки больно впились в ее нежную кожу, впрочем, о том, что от веревок останутся следы, можно было уже не беспокоиться: и Шафик, и его пленница прекрасно понимали, что до утра она не доживет.
- Миссис Саттон, я надеюсь на ваше благоразумие, - вкрадчиво прошептал Элиан, приблизив к женщине скрытое маской лицо. - Ваш супруг - ужасный упрямец, и это может дорого стоить вам обоим. К чему терпеть ужасные мучения? Просто скажите нам то, что мы желаем знать, и мы дадим вам быструю, красивую смерть. Едва ли вы желаете скончаться в страшных муках, в собственной крови и дерьме, с разорванными внутренностями, жалкой, изломанной, потерявшей всякое достоинство? У вас есть превосходный шанс избежать этого...
Палач миссис Саттон не знал непростительных заклятий, но это отнюдь не означало, что мучения, которые он приготовил для нее, будут менее страшными, чем Круциатус. Напротив, зная об этом своем пробеле в своих знаниях, он подготовился как следует и тщательно изучил несколько древних текстов, посвященных самым мучительным пыткам.
- Ну же, миссис Саттон, почему бы нам не побеседовать немного? - Промурлыкал Элиан, погладив ее по щеке. Даже через кожаную перчатку он чувствовал, как она трепещет, как пылает ее кожа. - Ведь я покамест не предлагаю ничего действительно неприятного...
Его рука скользнула по шее, слегка сжав ее, очертила тонкие ключицы, мягко опустилась на все еще красивую, почти не тронутую годами грудь и властно сжала ее. Женщина задохнулась от возмущения и боли, но даже не вскрикнула.
- Так вы настаиваете на том, чтобы я сделал с вами что-нибудь безобразное?.. - Спросил Элиан, нащупывая через довольно плотную ткань платья сосок, чтобы со всей силой, какая только была в его пальцах, стиснуть его. В этот раз миссис Саттон закричала.
- Молчи! Молчи, Эдвард, что бы они ни делали! - Завопила она, когда первый шок от резкой боли прошел.
- Да ведь мы еще даже не начали! - Возмутился ее палач, отвесив ей звонкую, хлесткую пощечину. - А, впрочем, можешь кричать, так будет даже веселее.
