- Дома. Я дома, - с каждым днем верить в это становилось все сложнее. Валяясь на продавленной койке в полевом госпитале в Афганистане, Том вспоминал совсем другой Нью-Йорк, в котором жили совсем другие люди, - они больше улыбались, и можно было несколько часов проболтать со случайным собеседником в баре или разговориться в очереди в супермаркете и потом пойти с новым приятелем на баскетбольный матч. Это были хорошие люди, которых хотелось защищать. Он знал, за что сражается, - за то, чтобы они могли спокойно спать и не бояться, что однажды на войну придется идти кому-то из них. Он очень хотел к ним вернуться. Больше ему, в общем-то, и не к кому было возвращаться. Мать умерла в том же году, когда он пошел в армию. Отец, теперь уже совсем старик, уехал в Норвегию, доживать свой век с таким же древним стариком - троюродным братом, у которого был домик на берегу моря. Он каждый месяц присылал фотографии их улова, и Том радовался, что он пока достаточно хорошо себя чувствует, чтобы возиться в холодной воде. Еще у него когда-то была сестра. Младшая. Энни. Он в ней души не чаял, да ее все обожали, все! Но пока его не было, она связалась с каким-то придурком, и он подсадил ее на наркотики. Том почти все свои деньги перечислял на счет клиники, где она лечилась, но толку не было. В конце концов она покончила с собой. И еще была Джулия. Очень красивая, невероятная, невозможная. Он познакомился с ней, когда приехал домой после первого контракта. Хотел отдохнуть, поваляться пару неделек в каком-нибудь санатории, чтобы только-только зажившие раны точно не беспокоили, а нашел вместо этого головную боль всей своей жизнь. Тогда отец еще жил в Нью-Йорке, и Энни еще была хорошей маленькой девочкой. Тогда еще можно было позволить себе такое приключение. Джулия вымотала ему все нервы. Вытянула из него кучу денег, несколько раз выставила дураком при друзьях, творила, что хотела, совсем не думая о нем. Она любила его - по-своему - он знал это, он не сомневался. Она даже обещала ждать, но... Когда он вернулся через четыре года, было уже очевидно, что она ему изменяла. Все это время. Но она клялась и божилась, что ждала его, а он хотел верить. Он подписал новый контракт, он не готов был начать новую жизнь, не верил, что получится. Оказалось, что он был прав - в первом же своем письме Джулия прислала ему фотографии со своей свадьбы.
И все же, он хотел вернуться в этот город. Хотел вернуться к этим людям. Пусть у его друзей давно была своя жизнь, и они все разъехались по другим штатам, пусть его больше никто не ждал, он хотел вернуться в Нью-Йорк, он любил его, ему нужно было любить его. И он вернулся. Оказалось, что о нем даже кто-то помнил. Его притащили в редакцию местного журнала и долго фотографировали, спрашивали про каждое ранение, про каждую награду. Вспоминать было легко, он не чувствовал вины за то, что делал там, на войне. Но грустно было понимать, что эта часть его жизни закончилась.
А потом он погрузился в какую-то серую муть и увяз в ней, безнадежно увяз. Хотя его встретили как героя, он не смог устроиться на нормальную работу, а поступать в университет в тридцать с лишним лет ему уже не очень-то и хотелось, да и до начала очередного учебного года оставалась еще куча времени - куча, но, наверное, недостаточно, чтобы вспомнить, как решать дурацкие задачки по физике и геометрии. Том и сам не знал, на какую специальность он мог бы поступить. Да и просто не знал, чем он хотел бы заниматься на гражданке. В итоге ему все-таки удалось устроиться охранником в какую-то контору, но и тут не сложилось: эти люди занимались чем-то подозрительным, а он не мог и не хотел молчать, он начал задавать вопросы. Его уволили. Он не сомневался, что крупно вляпался, что его ждут большие неприятности, - и они очень скоро его нашли.
Наверное, это была плохая идея... Нет, не так. Это точно была очень плохая идея. Совершенно точно была очень, очень плохая идея, самая отвратительная, какую только можно было придумать, но Том все-таки притащился к единственному человеку, с которым он сейчас поддерживал хоть какое-то общение. Ну, если так можно было назвать лайки в инстаграмме, смайлики и ничего не значащие приглашения выпить кофе. Ему казалось, что он совсем разучился общаться с женщинами, а эта, похоже, вообще воспринимала его как ходячий музейный экспонат. Вроде Капитана Америки или Зимнего Солдата, ага, хотя оба этих сравнения ему очень не нравились. Тем не менее, он чувствовал себя таким же древним и таким же выпавшим из жизни, как эти два придурка. Впрочем, сейчас у него появился шанс выпасть из жизни совершенно буквально и навсегда. Он плохо соображал, когда тащился сюда, но понимал, что ран он получил многовато, что с таким долго не живут. Его и до этого колбасило: недавно его покусала в темной подворотне какая-то стремная псина, и он проходил курс прививок от бешенства, от которых у него поднималась температура и болела голова. Утром ему как раз вкололи очередную. А вечером... Ну, вечер вообще не удался, но до нужного дома он все-таки кое-как добрался. Хорошо, что темнело пока еще довольно рано. Можно было надеяться, что его все-таки не увидели...
Рядом с домом Алексии Лонг, журналистки, которую Том собирался осчастливить своим визитом, была отличная беседка. В ней было бы здорово вдвоем пить горячий кофе и болтать о всякой ерунде, завернувшись в один большой плед, но не сложилось. Вместо этого пол был залит кровью, а тот, из кого эта кровь вытекла, валялся под столом, стянув с него скатерть. Выглядел он скорее мертвым, чем живым, но он еще дышал.
[nick]Thomas Ervik[/nick][status]wolves against the world[/status][icon]http://sg.uploads.ru/fpYzK.jpg[/icon][sign]
[/sign]
