Славная, добрая, чудесная миссис Уилмод, наверное, вздыхала и ругалась одновременно: Орельен в очередной раз пообещал своей экономке, что будет ужинать дома и вернется точно к ужину, и в очередной раз задержался. Он тоже вздыхал, представляя, сколько всего она для него приготовила, но ничего не мог с собою поделать. Набросившееся на него вдохновение требовало всего его внимания и времени без остатка, и он остался в академии, чтобы записать еще несколько мелодий для своего мюзикла. Они были сырыми, над ними нужно было еще так много работать! В них нужно было вложить душу, напитать их своей кровью и болью, вдохнуть в них настоящую жизнь. Это требовало не только времени, но и сил, и композитор уходил вечером едва живой, выжатый до последней капли, но очень счастливый. Это то, ради чего он жил. Он наконец-то нашел дело, которому он готов был отдать себя полностью.
Этим вечером его, однако, побеспокоили. Мелодия, над которой он работал, оборвалась, последняя нота прозвучала жалобным вздохом, и Орельен тоже вздохнул и отложил нотную тетрадь и перо, посмотрел на испачканные чернилами пальцы, небрежно вытер их батистовым платком - чужим, надушенным, с инициалами женщины, у которой он провел несколько ночей на прошлой неделе.
- Почему я всегда забываю их имена? - Рассеянно подумал он, комкая белоснежную ткань, испорченную теперь черными пятнами. - Нам было так хорошо вместе, но я помню лицо и помню музыку, звучавшую в моем сердце, но не помню имени. А между тем, она ведь леди, у простых девушек таких платочков не бывает...
К сожалению, внизу его ждал посетитель совсем другого плана; к девушке, даже очень хорошенькой, он бы сейчас и не вышел, даже если нанес бы ей этим ужасное оскорбление, а вот поговорить с коллегой, которому нужна была помощь в решении какого-то организационного вопроса, было все-таки важно. Поэтому, получив сообщение о том, что его ждут, он все-таки вскоре оставил попытки оттереть пальцы от чернил, распорядился, чтобы посетителю предложили кофе или чай, и отправился вниз.
- Приветствую, - ему сказали только, что это какой-то музыкант, поэтому Розье одинаково ожидал увидеть как какого-нибудь утонченного юношу со скрипкой, так и какого-нибудь растрепанного рокера в кожаной куртке с клепками, однако ожидавший его волшебник не был ни тем, ни другим, и это было интересно. Орельен улыбнулся ему и сразу же протянул руку - кем бы он ни был, он был рад встрече, даже если она отнимала драгоценное время у работы над мюзиклом. Хотя он переехал в Лондон больше полугода назад, друзей и знакомых у него здесь было все еще меньше, чем ему хотелось бы, он привык, что у него много связей в самых разных сферах.
- Меня зовут Орельен, проходите, располагайтесь, здесь всегда рады гостям, - не все и не всегда, но разве должно это его волновать? Не его проблемы! - Давайте поднимемся в мой кабинет? Там будет удобнее. Прошу вас, нам сюда...
В его кабинет царил, что называется, творческий беспорядок, но если сказать честно - просто хаос. Блокноты, нотные тетради, музыкальные инструменты, заготовки для декораций и костюмов, книги, книги повсюду... Колдографии на стенах, вырезки из газет, мертвые розы на подоконнике... Неистребимый запах кофе.
- Хотите кофе? - Сразу же предложил хозяин этого вертепа вдохновения. - Я не могу работать без кофе. Итак, чем я могу быть вам полезен?
Француз уселся на стол, отодвинув нотную тетрадь и чернильницу на край. На посетителя он смотрел, широко улыбаясь и немного щурясь, предвкушая интересную беседу. Он вообще очень любил новые знакомства.

Все становится лучше с кофе. Орельен признавал только вареный, так что гостю пришлось какое-то время рассматривать колдографии на стенах и реквизит, зато потом комната наполнилась истинным ароматом волшебства.
- Концерт? - Концерты - это великолепно! Музыка, смех, блестящие от радости глаза, счастливые голоса - что может быть лучше? - Боюсь, что решать это не мне, но я сделаю все от меня зависящее, чтобы руководство академии приняло правильное решение!
Ему хватило беглого взгляда, чтобы узнать афишу группы "Il racconto dei racconti". Он знал их песни, и они ему очень нравились: эти трое пели о героях, о славных деяниях, о дружбе, о преданности и верности, о любви. Ему это тоже было близко, он и сам хотел бы включить в собственный репертуар что-нибудь в таком духе, но не был уверен, что сможет действительно хорошо написать такую песню.
- Я очень рад, что вы обратились именно ко мне, - с улыбкой произнес Розье, протягивая Тиммермансу чашку с крепким ароматным кофе. - То есть мне жаль, что у вас не оказалось выбора, и что раньше завтра пополудни вы не узнаете, что решил ректорат, но я постараюсь убедить их не медлить. Мне очень нравятся ваши песни, и я рад, что мне выпал шанс познакомиться с таким музыкантом лично. Скажите, вы надолго в Лондоне? Планируете выступать где-нибудь еще? Я хотел бы посетить несколько концертов, я слышал вас во Франции и очень хочу прийти снова... Это было незабываемо, такая атмосфера товарищества, этого так не хватает здесь! В этой стране все друг друга поубивать готовы,  о героях уже думать забыли, представляете?
Он ухмыльнулся и отпил немного кофе из своей чашки, зажмурился, как довольный кот.

- Много дел после приезда? Как вы здесь устроились, может быть, я могу чем-нибудь помочь? - Тиммерманс улыбался очень искренне, и это располагало к нему и к его группе, приятно видеть у музыканта, привыкшего играть как на сцене, так и вне нее, настоящие эмоции. Орельен прекрасно понимал, что это дорогого стоит. - Вам многое понадобится, если вы планируете задержаться здесь на целых два месяца. Вы уже арендовали базу для репетиций? Возможно, я мог бы подсказать вам несколько вариантов, я знаю места с отличной акустикой. Я не могу обещать вам, что наше руководство предложит самые выгодные условия, но во всем остальном... В том, что зависит от меня, я готов пообещать любую поддержку.
Он тоже говорил и улыбался предельно искренне. Такие замечательные встречи случается редко, нужно пользоваться моментом.
- Мне очень близки темы, которые вы поднимаете в своем творчестве. Я и сам хотел бы петь о таких вещах, но у меня это так хорошо не звучит. Я очень рад, что могу быть вам чем-то полезен, - Розье глотнул ещё кофе и похлопал собеседника по плечу. - Это очень здорово, вы не представляете, как я рад!
Но Элиас, похоже, как раз представлял, и это тоже было приятно и здорово.
- В баре? Я тоже иногда выступаю в барах, может, преподавателю и не стоит, но иногда без этого просто нельзя. Знаете, бывает, что просто невозможно не петь. Тогда я иду в любимый бар, меня там уже все знают, привыкли... Если хотите, могу договориться с хозяином, чтобы вас там приняли как полагается. - Это ведь тоже неплохой вариант. И там отдыхают полезные люди, это тоже может пригодиться. - Да, я здесь преподаю эстрадный вокал, сценическую речь и ораторское искусство. Я пишу музыку, пою немного... Я не уверен, что это хорошая идея, но, возможно, я мог бы присоединиться к вам на пару песен со своей скрипкой? Я слишком много говорю?
Вероятно, слишком много. Но как же удержаться? Такая встреча, такой приятный человек! И так много нужно обсудить!
- Вы торопитесь? - В академии, вероятно, кроме них уже никого нет. Но какая разница? Так даже лучше! - Может быть, сыграем что-нибудь, если у вас есть время?

По крайней мере, у новых знакомых не было проблем с жильем, - это уже было очень хорошо. Орельен помнил те дни, когда он еще не приобрел собственное жилье и вынужден был жить с гостиницах, это было неприятно и раздражало, но люди из Общества исследователей, должно быть, относились к таким вещам проще.
- Эти репетиционные базы не имеют никакого отношения к академии, - покачал головой композитор. - Я предпочитаю вести дела с частными организациями. В том числе потому, что не хочу, чтобы руководство академии наблюдало за моими личными делами. Не все, что я пишу, им нравится, соответственно, и знать им нужно далеко не обо всем...
Француз сощурил глаза и постучал ногтями по своей чашке, потом сделал большой глоток кофе и только после этого продолжил говорить.
- Не знаю, хороший это был выбор или нет, но будет интересно... - Промурлыкал он, ухмыляясь уголком рта. - Я располагаю здесь некоторым влиянием и связями, но моя репутация... Меня считают бунтарем и вольнодумцем, но вас, mon ami, это же не пугает, не правда ли?
Он поднял взгляд и очень внимательно посмотрел на Тиммерманса, улыбаясь с любопытством человека, привыкшего наблюдать за чужими эмоциями и наслаждаться ими.
- Моя беда в том, что невозможно выбирать песни, основываясь только на том, что нравится, нужен ведь сценический образ, и он должен выглядеть гармонично. Мне не верят, когда я пою о чести и отваге, но верят, когда я пою о разрушающей жизни любви, о соблазнах и искушениях, о сметающей все на своем пути страсти. Такое уж у меня лицо, - он вздохнул и покачал головой, но расстроенным, конечно, не выглядел. - Впрочем, мне еще верят, когда я все это сочетаю. Я обожаю старинные легенды, и для меня там все же нашелся подходящий образ: Мелеаган, принц из страны Горр. Темный рыцарь. Вам нравятся легенды о рыцарях Круглого стола?
Послушать друг друга было бы интересно - чем дольше они говорили, тем интереснее, Элиас нравился Орельену все больше. Он оказался интересным собеседником, и из этого знакомства могло получиться что-то весьма любопытное.
- А я с удовольствием послушал бы вас, - это было правдой, и они сразу же и договорились, как именно лучше будет все устроить.
- Гитара найдется. У вас есть предпочтения по маркам? Пойдемте посмотрим, что у нас здесь есть... - Они допили кофе и отправились выбирать гитару, в одном из музыкальных кабинетов их была целая дюжина, так что Тиммерманс мог подобрать более или менее удобный инструмент. Розье взял любимую скрипку, и они вернулись в его пропавшую кофе обитель.
- Смотря что считать интересным, - он пожал плечами, устраиваясь на стуле с футляром со скрипкой. - Студенческие концерты, любительские постановки, номера ко всем праздникам... Далеко не все они интересны. Много скучных и банальных вещей, много откровенно глупых. Но надо понимать, что большинство студентов оказались здесь не потому, что они действительно талантливы, а потому, что всегда мечтали об этом. И вот это... Готовность следовать за мечтой и сражаться за нее, в том числе с самим собой... Кажется мне здесь самым интересным.

- О, я виноват уже в том, что посмел начать подготовку к постановке мюзикла. Это чудовищно, понимаете? Или драма, или опера, но не мюзикл! Я  им всю программу испортил этой идеей. Значительная часть преподавательского состава меня ненавидит, зато студенты готовы носить меня на руках, хотя правильнее будет сказать: студентки... - Орельен вздохнул и расстегнул чехол, осторожно достал из него скрипку, переложил и ее, и чехол на стол, проверил смычок. - И как я только посмел предложить новый жанр? Ужасно, не правда ли? Я хочу дать студентам возможность не только играть свои роли или не только петь свои партии, я хочу дать им и то, и другое, дополнить танцами, дать им новые темы, новый, гораздо более гибкий формат... Но это слишком смело и отвращает молодежь от традиционных ценностей.
Ему говорили вещи и похуже, но окончательно портить впечатление о своих коллегах француз все-таки не хотел, он и так позволил себе довольно резкий тон.
- Они не хотят верить, что не все они будут блистать, а между тем, некоторые из них не получат даже вторых ролей в провинциальных театрах, - Розье покачал головой. - Если им говорят об этом, они считают, что это жестоко. Эта академия - самое большое собрание мечтателей, какое я только видел, но жизнь неизбежно раздает роли сообразно способностям, от этого никуда не деться... Жестоко это или нет, это так работает. Я могу попытаться их к этому подготовить, но это они будут держать удар. Разочарования - сложная штука, вы, наверное, уже давно это знаете... Я стал огромным разочарованием для своей семьи, а они, в свою очередь, разочаровали меня. Политика. Вся эта грязь. Я предпочитаю держаться от этого подальше, а меня видели в самом центре этого болота, прочили должности в министерстве магии Франции. Я думал, что меня поймут, но им было наплевать... Жизни тем более наплевать на наши желания.
Он взял несколько нот на скрипке, подкрутил один из колков, попробовал снова. Теперь все звучало так, как должно было. Оставалось только выбрать первую песню.
- Да, женщины меня любят, им нравятся такие образы, но мне всегда казалось, что они все же предпочитают Ланселотов, Гавейнов и прочих героев, готовых совершать ради любви подвиги, а не злодеяния, - в свою очередь, он подмигнул Тиммермансу. - Уверен, ваша троица купается во внимании. Таких, как вы, не любить невозможно. Но женщин здесь нет, а музыка... Музыка должна быть. С чего же мы начнем? Начинайте играть - я подхвачу, я неплохо помню ваш репертуар и в целом представляю, куда можно добавить скрипку... Не уверен, стоит ли мне с вами пытаться петь...
Он прикусил губу, задумчиво опустил веки, прислушиваясь к себе. С одной стороны, он хорошо помнил песни "Il racconto dei racconti", и у него было приличное немецкое произношение, с другой стороны, его голос мог оказаться слишком высоким, и он не был уверен, что сможет быстро сориентироваться и правильно поднять свою партию до той тональности, в которой ему будет комфортно. Но, может быть, попробовать все-таки стоит? В конце концов, он всегда мечтал петь именно такие песни... И Элиасу, наверное, все равно, идет это ему или нет.

- С принятием нового дела здесь обстоят весьма печально... - Вздохнул Розье. - Это страна консерваторов, и даже среди мечтателей много тех, кто полагает, что мечты бывают слишком смелыми, - и что это неправильно. Но зачем мечтать, если даже мечты должны вписываться в тесные и скучные рамки?
Он покачал головой и печально улыбнулся. Он не сдавался, он готов был бороться с закоснелостью здешних умов и многочисленными предрассудками, но иногда и ему нужно было сложить оружие и отдохнуть. Но не сегодня.
- О, не сомневайтесь, я готов сражаться до последнего! - Воскликнул, тряхнув волосами и лукаво сощурив глаза. - Все это очень печально, но я не из тех, кто отступает. Избавиться от меня и моего вольнодумства им так просто не удастся.
Композитор хорошо помнил песню, которую начал играть Тиммерманс. Она всегда очень нравилась ему, была одной из любимых песен этой группы, и теперь он радовался, что он сможет сыграть ее и даже привнести в звучание что-то свое.
- Я очень люблю эту песню... - Совсем тихо произнес Орельен, стараясь не мешать музыканту играть и петь. Но Элиас и сам был не против продолжить беседу. - Тесно. Здесь очень тесно и душно. Если бы не контракт с ВАДИ, я бы уехал, но... Я начал работать здесь, увидел, что студентам интересно то, что я могу дать им, и теперь мне не хочется уезжать без победы. Я должен поставить здесь мюзикл, понимаете? Если у меня получится, остальным тоже легче будет проталкивать свои идеи. Это хорошее дело. А потом можно подумать и новых горизонтах.
О новых горизонтах, о любви - к музыке и к женщинам, о страсти, которая будоражит кровь... О свободе. Здесь было тесно, но как много здесь еще нужно было сделать! И тогда, быть может, получится раздвинуть эти скучные рамки.
- Разве можно любить слишком? - Удивился Розье. Он подобрал мелодию, сумел подстроиться под гитару Тиммерманса, и теперь его скрипка звучала в гармонии с ней, дополняя осторожно, но ярко, аккуратными музыкальными штрихами, расставлявшими новые выразительные акценты. Слова он помнил хорошо, так что скоро присоединился и к вокальной партии, стараясь не выбиваться из привычного звучания. Эта задача оказалась сложной, но это был интересный вызов, и Орельен старался изо всех сил.