Она верит.
Это здорово, очень здорово - потому что если бы не верила она, то зачем верить ему? Теперь он точно должен что-то делать, точно должен что-то придумать. Потому что нельзя по-другому.
Он легко соглашается уехать, он совсем не против и понимает, когда она говорит, что не хочет домой. Он тоже не хочет чтобы она уезжала домой, не хочет с ней расставаться, потому что буквально завтра всё может измениться. Этот вечер будет один такой, как будет дальше - неизвестно, но ему хочется верить, что хуже не будет - потому что не может быть, так нельзя. Но им будет сложно - как бы не хотелось отрицать это, но ничего не изменится. Только если он не сделает что-то чтобы всё исправить.
Он не знает, куда еще можно ехать, кроме как к нему домой. Они уже замерзли и промокли, им нельзя сидеть на улице - они точно заболеют, а им нельзя сейчас болеть, совсем не время. У них нет времени, вот в чем проблема.
- Да, - он кивает, и нехотя отпускает её чтобы наконец усесться на мотоцикл и уехать отсюда.
Она снова сидит сзади и обнимает его - и теперь всё не так. Ему кажется, будто так и должно быть, но вместе с тем - то, что они узнали, кто они такие, - обидно, очень обидно. Но он не готов отказаться от этого, совсем не собирается - ему хочется делить с ней дорогу и себя, по-другому не хочет.
Они едут, и он разгоняется сильнее, хотя дорога скользкая из-за дождя со снегом, и ему плохо - действительно плохо, и он боится, что их выбросит с дороги и они нафиг убьются, но лучше так, чем... чем так, как они оба не хотят. И все-таки умирать он не хочет, не хочет чтобы умирала она, хочет жить - вместе. Но это не заставит его ехать медленнее.
Он едет той дорогой, что идет в обход - поэтому они едут дольше, чем в прошлый раз, - у них появляется еще немного времени чтобы всё обдумать, но легче не становится, чем больше мыслей - тем страшнее. Поэтому когда они доезжают до его двора, он удивляется, что обошлось без происшествий. Он останавливается и какое-то время сидит на месте, пытаясь прийти в себя, но у него не получается, ему нужно что-нибудь... нет, не что-нибудь - ему хватит пока её, пока она есть рядом, пока её никто никуда не забирает. Здесь и сейчас, она прямо перед ним, ему пока этого хватает и это кажется невероятным.
- Ты мокрая, - ей точно нужно переодеться и высохнуть, и он помогает ей снять куртку. Хочет помочь ей снять и всё остальное, но без разрешения он этого не сделает. Смотрит ей в глаза, и снова всё внутри скручивается, он не может её сейчас не поцеловать - и он целует, в доме это гораздо удобнее, к тому же рядом есть стены, это тоже замечательно. - Я тебе сделаю чай, - он отстраняется ровно настолько, чтобы что-то сказать - не больше, и мелко улыбается, - потом...
[22.02.1979] А у меня во дворе...
Сообщений 31 страница 36 из 36
Поделиться3115.02.2020 00:03:09
Поделиться3215.02.2020 10:13:07
Скорость - действительно лучшее лекарство. Они мчатся по дороге, и она обнимает Сириуса крепко-крепко, но не потому, что боится упасть, а потому, что боится отпустить. Упасть не страшно, она уже знает. Будет темно и больно, зато не будет того, чего она боится. Но сейчас падать нельзя, они не должны разбиться, пока они не... Нет, этой ночью они точно не должны разбиться. После - гори оно все синем пламенем, но только не этой ночью.
Они мчатся как сумасшедшие, может быть, даже быстрее и безумнее, чем той ночью, когда они познакомились, - и теперь по-настоящему вместе. Они и дорога - и что-то ужасное маячит на горизонте, но сегодня это неважно, а завтра... Завтра будет другой день и другой бой, а сегодня им нужно победить ту боль, в которой они оба захлебываются, и одной только скоростью такое не вылечишь. Они оба понимают это.
Фрида сразу узнает его двор и его дом - она их очень хорошо запомнила. Они поднимаются на верх, и он помогает ей выбраться из мокрой куртки, зачем-то останавливается - зачем? - отступать уже некуда и незачем. Они целуются, и она засовывает руки под его куртку, пытается тоже стянуть ее, потому что хочет чувствовать его тепло, а еще лучше - чувствовать, как кожа прикасается к коже, но сложно целоваться и думать обо всем этом, и руки не слушаются, и одежды слишком много, и в ней очень легко запутаться.
- Потом... - Шепчет она, не открывая глаза. Она знает, что он улыбается, - по голосу, чувствует это. - А сейчас пойдем в душ? Там тепло, там...
Она не заканчивает фразу, обрывает на полуслове, потому что его губы все еще слишком близко, и их невозможно не целовать. Но потом она все-таки тянет его за руку в ту сторону, где, кажется, была ванная, и снова пытается стянуть с него - и с себя - лишнюю одежду. Ей страшно, она никогда такого не делала, она понятия не имеет, как это бывает у других людей, и душ - это не только тепло, но и отсрочка, потому что она не знает, как сказать ему, что он будет у нее первым. Может быть, это испугает его, может, он не захочет, - если будет так, то пусть будет как можно позже.
Отредактировано Frieda Brinkerhoff (18.02.2020 19:36:52)
Поделиться3315.02.2020 15:06:37
Чай потом, конечно потом. Не сейчас, сейчас им чай совсем не нужен, им нужно другое, им нужны они. Без чая. Вот потом можно и чай.
Они стягивают и его куртку, она тоже остается где-то вне зоны досягаемости. Так нельзя, но так надо, и это всё взрывает и мозг, и всё остальное. Нетнетнет, сейчас нельзя думать. Всё равно этого делать и не получается, и не хочется - думать, в смысле.
- Да, - соглашается он.
Отлично, душ. Душ, так душ. Они идут в его сторону - она ведет, и он улыбается, потому что она знает, где у него ванная комната, это приятно. Не хочется думать о том, что всё слишком запутанно и спонтанно - так нужно. По-другому это были бы не они, не эта история.
Они стаскивают то, что кажется сейчас лишним - всё кажется лишним - и это почти легко, только руки плохо слушаются; он целует её и руками нащупывает краны чтобы включить воду - им нужна вода, теплая вода. Они и так мокрые из-за дождя, но теперь еще мокрее. Во всех смыслах.
Вода везде - не только в душе, во всей ванной, на полу, на них, - но ему все равно, пусть течет куда хочет, главное чтобы им хватало. Он поскальзывается и падает в ванную, тащит её за собой, и снова целует - потому что её невозможно не целовать, особенно сейчас. Если бы сейчас всё было не так плохо, то было бы иначе; и он не знает, было бы ли тогда лучше, потому что сейчас он точно знает, что чувствует её всю, а по-другому он не хочет.
У неё приятная кожа и её невозможно не трогать, она вообще вся приятная, и он убирает её волосы, мокрые, которые сейчас липли к ним обоим, смотрит ей в глаза и снова целует - в губы, щеки, шею, ключицы - везде, куда достаёт, пока может. Потому что потом - кто знает, как всё сложится, он не хочет об этом думать, но всё равно чувствует, что это может закончится, и тогда будет еще больнее чем сейчас. Хотя, наверное, сейчас и так больно, и хуже не будет, разве что боль ничего другого затмевать не будет. Сейчас это другое есть, и он безумно благодарен то ли судьбе, то ли что там их свело, - и находит её руку, сжимает, целует. Нет, нельзя её терять, нельзя. Она его, он её - только так.
Поделиться3418.02.2020 20:14:40
Теперь вода повсюду. В ванной настоящий хаос, брызги летят во все стороны, перед глазами все плывет и кружится. Страшно. Очень страшно, и когда Сириус поскальзывается и падает, ей кажется, что они сейчас оба разобьются - на множество осколков, насмерть, навсегда. Странно ощущать себя такой хрупкой, страшно чувствовать себя стеклянной - это еще и невероятно тупо, как будто ей четырнадцать лет, и она девочка-дурочка, уверенная, что она умрет, если ее первая любовь окажется несчастной. Но сейчас... Ей действительно кажется, что она не сможет жить, если она и этот чокнутый не будут вместе. Она знает, что сможет, она знает, что может пережить все, кроме собственной смерти, но сейчас просто слишком больно. Все ощущается невозможно остро и ярко.
Они целуются - все-таки не разбились, хотя синяков у обоих точно прибавится, но какая сейчас разница? Они вместе, сейчас они есть друг у друга, и времени до утра непростительно мало, но все-таки хватит, чтобы они стали еще ближе. Чтобы они смогли заснуть и проснуться вместе. Фриде никогда не хотелось такого - а теперь хочется, хотя до сих пор казалось ужасным, что придется однажды с кем-то делить одеяло и подушку. Но сейчас все по-другому, и хочется... Всего и сразу. И его - всего. Даже если будет еще больнее.
- Я не умею... - Нервно шепчет она, цепляясь за плечи Сириуса. Теперь он может видеть все ее татуировки: стая крошечных черных воронов между грудей, под грудью на ребрах и животе - черный бражник с человеческим черепом вместо узора в виде мертвой головы, на спине - большой черный ворон, раскинувший крылья. Они должны защищать ее, это ее обереги, но от такой боли они помочь не могут.
- Я не умею, - повторяет она, пытаясь поймать его взгляд, - я ни разу этого не делала. Но я хочу, чтобы ты был первым, если... Если ты тоже хочешь.
Отец может найти ей мужа, но не ему решать, кто станет ее первым мужчиной. Нет, точно не ему. Она хотела выбрать сама - и выбрала, а дальше...
Поделиться3522.02.2020 04:10:25
Он отрывается, цепляется за её взгляд и смотрит в глаза.
- Я не умею...
Осторожно касается её щеки и пухлых губ пальцами, едва касается губами её, выдыхает.
- Я хочу...
Конечно, он хочет.
Он не отстраняется, он так близко, что они соприкасаются носами, но он все равно смотрит ей в глаза, снова целует.
Легкие сильно сдавливает, дышать становится тяжелее и тяжелее; она такая живая и настоящая, ему не верится в реальность происходящего. Больно.
Трогает её, касается руками - сначала татуировок, осторожно, будто они могли укусить, с немым благоговением. Они прекрасные, прямо как она - по-другому быть и не могло, даже если бы эти рисунки были уродливыми, на ней они будут шикарны. Потом касается её везде, всё так же осторожно. Так непривычно.
Он у неё первый. Она у него тоже в своём роде первая - так нежно, аккуратно, медленно. Больно. И нереально.
Они с ней - одно целое, его нельзя разлучать. Они сейчас особенно вместе, разделяют их боль на двоих; а он готов забрать её себе. Ничего вокруг больше нет - только они вдвоем, и всё, а ничего ему и не нужно.
В ванной оказывается до безобразия мало места, но ему кажется, что им сейчас везде было бы мало места; она заполняет его целиком и полностью, её так чертовски много и так ужасно мало одновременно. Она сейчас всё, но этого не хватает, как воздуха, и он цепляется за неё, как утопающий, запускает руки в тяжелые мокрые волосы, прижимается, целует.
Вода смывает с них сомнения, но не то, что их заполняет. Он чувствует под руками её кожу, душу - её саму; и сам открывается, весь отдаётся - потому что им так нужно, они уже открылись.
Ему кажется, у него жар. Это не вода такая горячая - он её почти не замечает - это в крови, в каждой нервной клетке, в Фриде. Вздох. Сердце колотится, крышу срывает, мурашки бегут по всему телу, он захлебывается ею и своим дыханием, сдается - ей, весь и без остатка, пусть она забирает и его душу. Пустьзаберетегосебе.
Поделиться3612.03.2020 13:35:58
Им тесно, им не хватает воздуха, им мало друг друга, хотя они наконец-то по-настоящему вместе. Горячую воду сменяют простыни, и они тоже горячие, и каждое прикосновение обжигает. Кажется, что они могут сгореть этой ночью, но это уже не пугает. Бояться поздно, теперь их уже ничего не сможет остановить.
Больно. И потому, что это первый раз, и потому, что второго может не быть, и потому что все так страшно и надрывно. Потому что это они. Больно и сладко, потому что им невероятно хорошо вместе. У них впереди целая ночь - может быть, всего одна, но она принадлежит им полностью. И утро тоже будет принадлежать им, потому что они проснутся вместе.
Утром приходится вернуться в обычную жизнь, вспомнить о том, что может в любой момент разлучить их, но Фрида все равно улыбается, когда они прощаются. И верит, что эта ночь не будет единственной, когда уходит. А им ведь еще предстоит поделить Лондон и вместе сбежать за границу - не навсегда, конечно, но это тоже должно быть настоящим чудом, их самой особенной тайной. У них есть будущее. У них есть будущее, и они сделают его таким, каким им захочется.
