- Сара, подожди. Не торохти. Я ничего не понимаю. Что случилось? Кто такой Кристоф? Ах, Элли... Ну, конечно, помню, твоя сестра. Сара, не считай меня вовсе уж... Да. Извини. Нет, я понимаю. Да. Да. Сара, половина четвертого. Я... Нет. Не передергивай, прошу тебя. Подожди. Еще ничего неизвестно толком. Я понимаю, мое сердце. Конечно, нет. Только, я прошу тебя, будь осторожна. Не пори горячку. Сара, твоим родителям не станет легче, если еще и ты куда встрянешь. И уж тем более так ты Элли ничем не поможешь. Когда ты прилетишь? Вечером? Я не смогу тебя встретить, сердце. Я на работе в это время еще. Я постараюсь поменяться, но, сама понимаешь, твой отец быстро поймет, для чего мне внеплановый отпуск. Так что сиди тихо и жди меня, договорились? Нет, не сутки. До восьми. Максимум в девять я буду дома. Какая гостиница, Сара, опомнись?! Ключи у соседки, в тридцать восьмой, миссис Коллинз. Нет, не знает. То есть, про тебя знает, но не больше, так что не пугай старушку, ладно? Я не сомневаюсь в тебе, мое сердце. Я знаю, что ты умная девушка и не наделаешь глупостей. Все будет хорошо. Просто дождись меня, ладно?..

Весь день прошел в нервном возбуждении, так что Ян даже стал с нехорошим эгоистическим интересом присматриваться к валерьянке в сестринской, и попытках хоть что-то выяснить. Больница, как ей и положено в последнее время, стояла на ушах, целители метались из одного отделения в другое, переругиваясь, как базарные торговки, да еще и грифоны эти, какого демона надо было к ним лезть?!
Увы, ответить на этот вопрос пациент смог бы еще не скоро, да и отвечать он будет совсем другим специалистам. Женщина пострадала меньше, хотя и ей попытались отъесть не то голову, не то противоположную часть тела, в которой, с точки зрения нервного целителя как раз и водились у пострадавшей мозги.  Впрочем, женщина больше перепугалась, чем реально пострадала и ее быстро сплавили специалистам на пятый этаж и Ян сбежал к коллегам в «Травмы от рукотворных предметов», надеясь хоть там разжиться чем поинтереснее валерьянки.  Ну и разжился, конечно. В травме работала ассистентом целителя правоверная блондинка Джессика, которая ничего не делала, ни за что не отвечала, зато всегда все про всех знала и сплетни обожала. Конечно, доверять сведениям, полученным от Джессики, можно было с боооольшой оглядкой, да и на глаза ей Ян старался попадаться как можно реже, с тех пор, как несколько лет назад, познакомившись с Сарой, решительно свернул неформальное общение обратно к формальному, сиречь, насквозь деловому. Но деваться было некуда.
Обнаружив блондиночку в буфете, в абсолютном одиночестве попивающую что-то, что здесь именовалось гордым «кофе», Ян с разгону заподозрил, что во всем Мунго не работают только они с Джессикой, при чем ассистентке это позволительно — и мигом почувствовал себя отчасти изменником родины и отчасти предателем корпоративных интересов, но произвести тактический маневр, в военном деле, со слов батюшки, именуемый отступлением на заранее подготовленные позиции не успел. Джессика его увидела. И весело помахала ладошкой, подзывая ближе. Да-а, со злорадным сочувствием подумал про себя Ян, не позавидуешь бедняжке. Все заняты, никто не сплетничает по углам, никто не обсуждает вчерашний выпуск «Пророка», жуть. Не удивительно, что лишенная любимого развлечения девица дошла до того, что готова была общаться с кем угодно. Вон, хоть с ним.
На обратном пути злой и растревоженный окончательно Ян с какой-то радости забрел в "Заклятья", где его никто не ждал и делать ему там было решительно нечего, но... И неожиданно получил подтверждение всем, прослушанным в исполнении Джессики фактам. В палату заходить не стал, хотя, со слов усталого, раздраженного — куда там Яну — целителя, пациенту ничего не угрожало, "зато в следующий раз головой будет думать, мозги у него точно есть, раз получил сотрясение, супер-мен несчастный..."
Вечером уже переодевающийся, чтобы отбыть наконец, домой целитель вспомнил про газеты, которых непременно хотела Сара и, хлопнув себя по лбу, бросился наверх. Выслушав короткую эмоциональную лекцию буфетчицы тетушки Клавдии на тему "Какого тебе еще «Пророка» в девятом часу вечера, ты бы еще вчерашних пирожков попросил!», Ян нежно прижал к груди обретенную прессу и, послав возмущенной тетушке воздушный поцелуй, убрался, наконец, из больницы. Что и как говорить Саре он при этом так и не придумал.
Потоптавшись перед своей собственной входной дверью в размышлениях "звонить-не звонить", Янус, решив все же не тревожить девушку, попал в скважину ключом и негромко мурлыкнул, открывая дверь:
- Я дома! - не столько ей, сколько самому себе и выстывшему за день его отсутствия жилищу.
Хотя в доме, против опасений нервного волшебника, было... Уютно. Играла музыка, негромко и что-то... Как бы не оплаканная и похороненная пластинка Вивальди, надо же... Было тепло и пахло... Ууммм... Вкусно пахло. Едой. Готовить Ян умел, конечно, и сам, только обычно ленился, особенно по вечерам, а тут...
А тут целитель почувствовал себя бродячим котом, которого пустили погреться, а он, скотина наглая, задрав хвост, безошибочно потрусил на кухню.
- Сара? Ты дома? - на всякий случай уточнил Янус.
Хвоста у него не было, конечно, но на кухню он тоже радостно потрусил, тем более, что кроме кофе с Джессикой и "вчерашних пирожков", которые ему пообещала — но так и не дала! — тетушка Клавдия, он сегодня видел только чай рано утром — то есть, в рекомые полчетвертого утра, когда после звонка Сары понял, что заснуть не удастся.
На кухне играла музыка и царил рабочий творческий беспорядок, в центре которого и помещалась его сегодняшняя гостья, облаченная в джинсы, клетчатую — как бы не ошибиться, кажется, мужскую — рубашку и Яновой матушки переднике, завязанном на аппетитной попке пышным бантом. Ну, с передником все ясно, решил Ян, отводя взгляд, а вот все остальное... По всему видать, в чем была — в том и выскочила, м-да...
- Добрый вечер, — улыбнулся Янус, протягивая обернувшейся девушке букет розовых — не так пОшло, как красные — тюльпанов.
Что еще умного сказать, чтобы не напугать, не расстроить, не обидеть и еще примерно тысячу "не" он за целый день так и не придумал.

— Там, — мотнул головой Ян, — В прихожей сумка. Мы будем пить вино, чем это пахнет? Сыром? Вот, в самый раз, — по-хорошему, он так и собирался сначала барышню немного – или много, как пойдет – напоить, а потом уж рассказывать новости. Или вовсе не рассказывать, а таки напоить и спать уложить?..
...А потом что? Сдать родителям? Она не простит, и будет права. Да и... С точки зрения Яна, в этой истории ошибался – и весьма радикально – как раз мистер Ландри, а вовсе не примчавшаяся на выручку сестре девушка. Будь самому Яну кого защищать, неужели он остался бы в стороне?..
— Тогда да, ставь чайник, а я, с твоего позволения, мыться. Это быстро, — целитель осторожно провел костяшками пальцев по ее щеке от подбородка к виску, привычно поймал пальцами прядь. — Ты такая красивая, — тихо, чуть хрипло и почти по-кошачьи с мурлыканьем — Я и забыл, какая ты красивая...
Вот так, самым коварным образом раздразнив девушку, коварный волшебник сбежал в ванну. Она, конечно, красивая, и он очень за ней скучал – те фотографии, что то и дело теперь попадались заведшему привычку гулять мимо магазинов дамской одежды целителю и тот короткий но такой... соблазнительный – в профессиональном смысле этого слова – ролик, который часто попадался во время рекламных пауз в что-то невнятно фоном бубнящем телевизоре – только усиливали эту тоску, за каким-то крупным рогатым мифическим возможно что млекопитающим, напоминая Яну об накатившем вдруг одиночестве – но и отказаться от собственных привычек не мог. Руки, кажется, горели огнем, настоятельно рекомендуя немедленно смыть накопившуюся за время прогулки грязь. Все же Янова чистоплотность порой принимала маниакальные формы...
Переодевшись в домашние – от всех прочих они отличались только отсутствием стрелок, потому что лень – брюки и тонкую персикового цвета – матушка почему-то была уверена, что Яну идут светлые тона, а объяснять, что "бежевый – это ужасно" ему за тридцать лет надоело, проще оказалось смириться – водолазку с растянутым горлом, целитель, подумав немного, привычно рухнул на кровать, раскинув руки. Сейчас... Одну минутку...
Он досчитал до десяти и с протяжным стоном поднялся, сам себя чувствуя древним стариком. И не сказать, чтобы сильно устал... Скорее уж, привычка – натура не столько вторая, сколько основная и единственная. А вот так падать на кровать, придя домой, он привык. Кажется, еще с той, маггловской школы.
Ароматы сыра и еще чего-то печеного выбрались из кухни и обжились в доме, и Ян понял, что голоден, даже валяться перехотелось. Кроме того, она ждала – не то его самого, не то новостей – и далее оттягивать встречу было уже не только никак невозможно, но и просто невежливо.
Сара нашла не только сыр в холодильнике, но и коробку с фужерами – этих выставок на полках Ян не любил, полагая пылесборниками – в серванте и, пока он мечтал и валялся, успела как раз накрыть на стол. Не известно, как оно на вкус, но...
— Ты отлично готовишь. Выглядит весьма аппетитно, — а главное, горячее, а апрель выдался промозглым и сырым, да и тот только начался.
Янус нашел в ящике кухонного стола штопор, ловко откупорил бутылку. Подумалось вдруг, что она во второй раз видит его "в естественной среде обитания" и во второй раз он начинает вечер – хотя, прошлым разом, кажется, было утро – с вина. Как бы не сочла поклонником русских национальных традиций, хотя обычно он не пил, а уж тем более не проделывал этого в одиночестве.
— Извини. Я не спросил, а... Ты же не против? — приподнял бутылку в руке, указывая, в чем именно не против. Чайник уже что-то такое задумчивое насвистывал на плите, и Ян, оставив вино в покое, полез в шкаф за заварником, не отказав себе в удовольствии походя обнять – иначе на крохотной кухоньке было не развернуться, вот, оказывается, зачем она такая маленькая – стоящую у окна девушку. — Присядь, — мурлыкнул он ей в волосы. — Я только заварю чай... Поверь, мое сердце, у меня получится лучше, я же не спорю с... это пирог, да? Вот, с пирогом. В конце-концов, кто из нас двоих англичанин, мм-м?
Чай и правда требовал определенного порядка действий, и на некоторое время Ян – не мастер восточной чайной церемонии, конечно, но иногда ему казалось, что где-то рядом – выпал из разговора, почти священнодействуя. Чтобы чай получился крепким до терпкости, ароматным до головокружения и рубиновым до прозрачности, требовалось приложить усилия. А вы говорите – кофе! Какой кофе, когда тут...
— Ну вот, — он все присел, наконец, напротив нее, ответив, что в этот раз они поменялись местами, и философски ничего по этому поводу не подумав, склонился над тарелкой, вдыхая сложный аромат печенья и начинки. — Уммм... Какая ты умница... А я вот дальше матушкиного пирога с капустой – ну, или грибами иногда – не ушел. — И подцепил вилкой что-то невероятно аппетитное, кажется, даже с помидором, ммм... И откуда только узнала...
— В общем, особых новостей у меня – чуть больше, чем в "Пророке", — Ян отставил тарелку, подумал и принялся прибирать со стола посуду, чтобы занять руки. — Супруг твоей сестры, — имя он успешно забыл, но не признаваться же ей в этом... — В Мунго. Он ранен, конечно, но ничего смертельного. Так, несколько заклинаний пропустил, ну, по голове получил – на мой взгляд, примитивно, тяжелым тупым предметом, а вовсе не чарами, но это специалисты смотрят, меня туда, сама понимаешь, никто особо не звал, спасибо, что не выставили. Кстати, папеньки твоего на работе сегодня не было, так что можно строить догадки... Это что касается мужа. Самой Элеонор в больнице нет. Или есть, но так, что об этом не знаю не только праздношатающийся я, что, кстати, тоже вполне возможно, — эта мысль приходила ему в голову, но проверить оказалось никак не возможно, тут требовался несколько иной уровень доступа, чем у них с Джессикой, даже и на двоих. — И еще... С ними же был ребенок, верно? — о племяннице Сара рассказывала с незамутненным восторгом и, кажется, малышку искренне любила. — О девочке ни слова. Ни в больнице, ни в новостях, — он указал на газету, которую и сам успел мельком просмотреть, в основном по ключевым словам. — Словно и не было ее. Не знаю, хорошо это или плохо, решай. Как по мне – хорошо, по крайней мере, это означает, что ребенка они успели спрятать. Не думаю, что девочку станут активно искать, но вот сама Элеонор... Все очень зыбко, понимаешь? И... Ничего не известно точно...
Врать ей Ян не хотел, утешать было решительно нечем, оставалось говорить правду и банальные глупости вроде "будем надеяться на лучшее", хотя он и понимал прекрасно, что искомое "лучшее", если где и встречается, то уж точно не в этом времени и вне этой реальности...

- Война, - эхом повторил Ян и замолчал, сосредоточенно разглядывая свои руки. Рассказать? Что? И... Как?
Война... Она началась так давно, эта война, вот только говорить об этом было не принято, или, по крайней мере, занятый исключительно медициной магглорожденный волшебник был не самой подходящей кандидатурой для подобного рода разговоров. Он и не стремился. А потом... Потом она просто перестала прятаться эта война, явив себя во всей сомнительной красе миру, а может, это сам мир – или хотя бы официальные власти и средства массовой информации – перестал делать вид, что ничего не происходит.
Пророк, превратившийся из вполне приличного – с точки зрения не слишком искушенного читателя – издания в сухую и официальную сводку с места боевых действий то и дело публиковал информацию о рейдах Пожирателей, фамилии жертв приводились списками, словно кандидатов на маггловских выборах в парламент. Оправдывая стремительно летящую коту под хвост репутацию, господа журналисты еще пытались гневно потрясать кулаком в пространство и обещать "найти и покарать виновных". Эта последняя миссия, по всей видимости возлагалась не то на богов, не то на историю... За пределы Британии зараза если и выбиралась, то робко и не слишком успешно, сколь мог судить осторожно интересовавшийся вопросом в письмах Пашке Ландышеву Ян. Впрочем, у Пашки своих хлопот хватало, в его стране тоже что-то веселое назревало, где уж тут до импортных разборок, а друзей в других странах, за исключением, вот, Сары, у Януса не было. Сара же, с ее собственных слов, кроме официального факта существования "идеологической напряженности" тоже ничего толком не знала. Целитель всерьез задумался над вопросами эмиграции.
- Война...– зачем-то еще раз медленно повторил Ян, словно пробуя слово на вкус, и поднялся из-за стола, привычно убравшись к окну, любоваться пейзажем. Любоваться в вечерних тенях и лондонских непроглядных туманах было особо нечем и в темном, мутном от вечера и сырости стекле отразился полуслепой, рассеянный взгляд волшебника. Пальцы привычно вертели бокал, Ян не замечал, что вино, выплескиваясь через край, тревожными узорами расцвечивает руки... – О том, что здесь война, говорят уже... года три, наверное. Да, министр сделал официальное заявление. Да, Конфедерация прислала наблюдателей. Это общеизвестно. По крайней мере, - он виновато улыбнулся не то оконному стеклу, не то ей, отраженной в этом стекле туманным размытым силуэтом. – Здесь. Но это все... Там, понимаешь? В официальных кругах. А если реально смотреть на вещи... формальные структуры не работают против террор-групп. Партизанскую – идеологическую – войну выиграть невозможно, а они... Они называют себя Пожирателями Смерти, уж не знаю почему, - с моей точки зрения, из врожденного позерства и общей ограниченности фантазии. – И их как бы нет, понимаешь? Есть идея, существующая словно бы сама по себе, имя, которое, - как имя маггловского Бога, что это как не мания величия в граничной форме и не комплекс Наполеона, впрочем, в психиатрии кардиохирург Янус был несилен... – Нельзя произносить и истерические вопли на тему «Врагу не сдается наш гордый "Варяг"». Идея, как водится, не нова и, как по мне, не слишком оригинальна: магия для избранных, - возможно, на самом деле это формулировалось несколько иначе, Ян для краткости называл вещи своими именами. – Предполагается, насколько я могу судить, волшебное искусство сосредоточить в руках чистокровных родов, остальных перебить, или там запереть где, чтобы не мешались, и на этом благостном фоне строить путь к светлому будущему. Знаешь, - не поворачиваясь от окна, продолжая пристально изучать то ли город под ногами, то ли собственное отражение – почему-то говорить о том, что происходит в его стране, было стыдно, словно повторяя – пусть и с иронией, четко обозначая свое отношение к ситуации – чужие слова, он сам каким-то образом разделял их, становился причастен, или, что еще хуже, согласен – улыбнулся Янус. – В чем-то твои родители совершенно правы. И я, пожалуй, с радостью последовал бы их примеру, - красивым девушкам следует думать не о войне, а о женихах и нарядах... – Но молчать и делать вид что ничего не происходит несколько поздно, ты не находишь?.. И... Да, убивают. Иногда тихо и словно бы незаметно, наутро только некрологи в Пророке, да и то не на следующее. А иногда... Ну что ж, вынужден признать, размах впечатляет. Убивают магглорожденных и волшебников из не слишком чистокровных семей, как выбирают жертвы... Не знаю. Как-то решают, наверное, кто им мешает или там посмотрел косо. Совсем недавно вот кого-то из министерства, - Ян забыл имя, да и само событие запомнил только потому, что, наткнувшись на знакомое словосочетание "отдел кадров" успел много чего себе подумать, прежде чем вчитался, какой именно отдел и какой организации. –Поминали. Ну и пропаганда, конечно. Все та же мысль на счет магии и избранных.
Мысль Яна раздражала, поскольку его – до недавнего времени т о л ь к о его, а теперь вот выяснилось, что и не только – самого тоже напрямую касалась, и умудрялась выглядеть с одной стороны затасканной, пошлой и на зубах навязшей ее со времен фараонов, а с другой – несправедливой и определенно угрожающей. Впрочем, его мнением по вопросу никто не интересовался.
Именно поэтому я не спешил возвращаться в магический Лондон, мое сердце. Именно поэтому был вполне доволен своей работой и своим местом. Я не воин, Сара, и не святой подвижник. Мое место не на передовой, а у постели раненного, как ни пафосно это звучит. И мне, по большому счету, все равно, что привело моего пациента в эту постель – война или автомобильная авария. "Я врач, а не солдат, я лекарь, а не убийца", но ты  наверняка тоже читала эту книгу...
- Что же касается твоей сестры... Да, возможно что Кристоф – чистокровный. Ну так он и жив, и, насколько могу судить, таким и останется. А вот твоя сестра – так не очень.
Целитель отвернулся от окна, привычно устроился на низковатом для него подоконнике, вытянул ноги, расположив покалеченную левую поверх правой. Полупустой бокал он продолжал вертеть в руках, смутно подозревая сквозь мысли и воспоминания, что к концу вечера расколотит игрушку непременно. От неправильности, отвратительной пошлости этого разговора сводило зубы.
- Пойми меня правильно, мое сердце. Я не пытаюсь судить или решать, и то, что я говорю – не мое мнение, но... Частная точка зрения сейчас, - равно как и всегда, в общем, -  Мало кого волнует. В глазах местного... актива ситуация выглядит следующим образом: чистокровный волшебник женился на полукровке, не иначе как по недомыслию. Следовательно, полукровку надо убрать, а самому волшебнику дать время образумиться. Не поможет – убрать следом.
Янус помолчал, качая бокал в ладони, оставил его на подоконнике и присел на корточки перед Сарой, осторожно поймал ее ладошки.
- Я не говорю, что твоя сестра погибла, мое сердце. Я этого не знаю, да и... Хотели бы убить – убили бы зразу, мм-м? А раз пропала... Вот, супруг ее очнется, у него и спросим, сама по себе пропала или он ее вместе с дочкой где пристроил? Только, с твоего позволения, спрашивать все же буду я – с твоего папеньки станется организовать и твое "исчезновение", - и, по большому счету, он будет не так уж и не прав...– Касаемо же помощи... На этом этапе ничего нельзя сделать, мое сердце. Только ждать.
И молиться хоть Мерлину, хоть Мунго, хоть тому, кого матушка велит поминать к Рождеству, что на самом деле – по результативности действия – одно и то же, а ты... Прости, если мои слова показались тебе грубыми или категоричными, но...
...Из жалости я должен быть жесток...

Отредактировано Janus Drake (23.01.2019 23:27:27)

- Я говорю? – изумился Ян. – Мне-то что? Это говорю не я, а, вот, официальная точка зрения, неужели никогда не сталкивалась?
Выпустив руки Сары, он устало потер пальцами щеку – иногда от усталости или неурочных переживаний напоминанием о той давней истории искомая щека начинала мерзко дергаться. Целителя это раздражало.
- И не рычи на меня, мне это нравится ничуть не больше, чем тебе, только деваться мне отсюда некуда!
Разве что обратно в Россию, Пашка давно говорил, а Эдик уже лет пять как пластическим хирургом в Италии, и рад и счастлив, но... Это больше, чем предательство. Даже не страдающий особым патриотизмом Янус на подобные шаги был решительно не готов.
Он помолчал, успокаиваясь. Девушка не виновата, и орать на нее за неимением других кандидатур просто подло.
- Впрочем, это не важно. Извини. И да, ты права. Это фашизм. Обыкновенный, примитивный... История... История никого и ничему не учит, нам остается только смириться, - поднявшись на ноги, Ян оглянулся в поисках брошенной ранее игрушки, обнаружил таковую на подоконнике, обрадовался и схватился за бутылку. "Напьюсь, - мрачно подумал он, наново наполняя бокалы. – Наговорю гадостей, потом буду долго и мучительно извиняться, не столько ради прощения, о котором на таком этапе речь вообще не идет, сколько для того, чтобы не чувствовать себя вовсе уж законченной скотиной..."
- Аврорат работает, Сара. - Иначе не было бы в Мунго каждый день покалеченных ребят прямиком из очередной драки. – И кого-то, кажется, даже ловят, но, сама понимаешь, это – капля в море. Ну и министерство работает, но там в основном с идеологической точки зрения. Статьи вот все в том же Пророке, - в основном призванные убедить меня, что я не выродок, а "достойный и равный член общества", в кои-то веки... – Листовки какие-то, они даже в Мунго мелькают время от времени, статьи, призывы... Пропаганда, одним словом. Не знаю, может и правильно. Любая война начинается с вербовки сторонников, а таковая – с идеи.
Пить, против обещания, все же не стал, мрачно покрутил посуду в руках и пристроил на край стола. Алкоголь целитель рассматривал исключительно как лекарственное – успокоительное – средство, и искренне полагал, что в этом деле, как и во всяком лечении, важна дозировка, превышать кою ни в коем случае не рекомендуется...
- Я... Не думаю, что прямо так уж никто и ничего, Сара, - покачал он головой, снова устраиваясь за столом напротив нее. – Возможно, я просто не знаю всего, но поверить в то, что мы готовы... сдаться, подчиниться – не могу.
Иначе не привозили бы в больницу каждый день раненных, при чем не только из помянутого тобой аврората. Я в основном по живым тварям работаю, но я же не слепой и не могу – не хочу, но... – не замечать, что происходит, и даже я заметил, что если с вечера в больнице суета и раненные потоком – к утру непременно жди некрологов, и грозных обещаний "так это не оставить", и пафосных фраз о "скорбящих вместе с родственниками погибших" сердцах, и прочей ерунды. Ну а на вечер все сначала. Авроров хороним чаще, чем успеваем подготовить "достойную смену", так что что-то делается, другой вопрос, что этого может оказаться мало...
- Вырождение? – Янус поднял на нее глаза, внезапно улыбнулся пришедшей ей в голову крамольной мысли. – Так и будет. Возможно, еще не сейчас, но... Как надолго хватит этой "силы" в рядах чистокровных волшебников, чтобы дети рождались здоровыми и становились сильнее родителей? При отсутствии, мм-м... партнеров со стороны, очень скоро дело дойдет до близкородственных браков, а там уж недолго.
Как так получается, что ты это понимаешь, "полуживотное-маггл" я это понимаю, но кому-то кажется, что он умнее, что абстрактных "прочих", что самой природы, генетики, черти его знают чего еще? На что он рассчитывает? Два-три поколения власти, а дальше хоть трава не расти?
- С такими идеями он добьется только того, что волшебники – по крайней мере в этой стране – вымрут как вид, но... Власть заманчива, не так ли? На его век чистокровных хватит, а дальше будут не его проблемы, верно? Впрочем, как я уже сказал, это не мое дело. Я все это тебе озвучил вовсе не для того, чтобы ты прониклась идеями патриотизма, "свободы, равенства и братства". Как бы там ни было, а голова у тебя одна, рисковать ею следует с умом и, - он позволил себе улыбнуться – Полным осознанием необратимости иных процессов. Я не стану тебя отговаривать или воспитывать, мое сердце, я верю, что ты взрослая девушка и знаешь – или, по крайней мере, понимаешь – что делаешь, что же касается всего остального...
Ян по традиции внешним миром не слишком интересовался и вспоминал о его существовании в основном только тогда, когда события этого самого мира приобретали вовсе уж фантастический размах, или, в крайнем случае, когда не мог в очередной раз пережить ту самую "специфику работы", о которой только что вдохновенно толковал Саре. Но вовсе уж слепым и романтически настроенным идеалистом он не был, да и с коллегами волей-неволей приходилось общаться. Об одном из таких – не сказать, чтобы приятеле, да и знакомом не слишком-то добром Ян и вспомнил.
В морг он забредал не слишком часто, полагая, что его дело – лечить живых, пока это им еще нужно, а не рыдать над покойниками, но иногда, особенно, если речь шла о случаях массовых или просто странных даже по меркам волшебного Лондона, все же приходил. Да и... "Своих" покойников он предпочитал провожать лично.
Мистер МакКэйн Яну не слишком нравился, да и тому, кажется, не слишком нравился Ян, так что дружбы у них не получилось – так, осторожное сотрудничество в случаях, когда этого не избежать. Однажды они крупно повздорили, как-то вежливый Ян приглашал Бреннана выпить и ничуть не расстроился, получив "ответ с отказом", сам отвечал "с удовольствием в другой раз" на симметричное предложение. А однажды видел рядом с ним очень красивую женщину, умудрившись ничего по этому поводу не подумать, хотя незнакомка – их-то, может, и представили, но имя он забыл, едва потеряв женщину из виду – потом еще долгонько занимала его мысли... МакКэйн владел – насколько понял Ян, в компании той самой женщины – детективным агентством и разыскивать пропавших им – насколько целитель вообще разбирался в вопросе – приходилось довольно часто.
- Думаю, ты права. Тебе следует объявиться официально. Причина... Что-нибудь придумаем. Я хочу тебя познакомить с частным детективом, но не тащить же еще и его ко мне в дом, - гостей, особенно посторонних, лично к нему никакого отношения не имеющих, Ян, как некий хоббит, не слишком любил.
Он наконец отлип от окна, вернулся к столу, за которым бросил девушку, но садиться не стал. Подумав, он опустился на колени, поймал ее руки в свои. Пальцы показались ледяными. Замерзла? Или просто... от усталости и переживаний?..
- Я уверен, что есть, мое сердце. Не может быть чтобы вся страна делилась только на тех, кто поддерживает безумную мысль и тех, кому просто... Все равно.
Пожалуй, если бы не ты, я и дальше принадлежал к сему славному лагерю. Я и сейчас не понимаю, зачем мне-то участие в этой авантюре, но не могу же я на самом деле оставить тебя наедине с твоими идеями? Я этого себе не прощу и почти уверен, что т ы не простишь мне. Остается только робко уповать, что убраться из сего благословенного края мы всегда успеем – даже если мне для этого придется по древней варварской традиции, завернуть тебя в ковер и увезти силой.
- Так что и не надейся. Одну я тебя не оставлю, а начинать, пожалуй, и правда стоит если и не с твоей сестры лично, то с ее мужа и мистера МакКэйна.

Отредактировано Janus Drake (26.01.2019 23:08:39)

А здесь все так же жизнь течет,
Все так же, как всегда...
- Как всегда, - почти беззвучно повторил Ян.
Как всегда... И ведь на самом деле – ничего почти и не изменилось. И не три года происходит в стране то, что в последнее время именовалось гордым "война". Разговоры как бы ни о чем, но все равно об одном и том же. Строгое разделение факультетов в как бы толерантной и демократичной школе – не то, чтобы Яну так уж хотелось на Слизерин, но сам факт... – недоверие и некоторое презрительное высокомерие в отношении магглорожденных да и просто не столь уж чистокровных волшебников, как будто общество – в принципе, любое! – может состоять исключительно из аристократии, а представители всех прочих, мм-м... сословий и вовсе не обязательны...
Так что, на самом деле, ничего и не изменилось почти, разве что разговоры стали громче да прибавилось работы на четвертом и пятом этажах магического госпиталя, по традиции первыми отмечающих растущее в обществе напряжение, живые существа – если не относить у таковым людей с волшебными палочками и странными идеями – в нынешних развлечениях участия не принимали, а о работе аврората Янус знал только то, что писали в газетах – то есть, ничего по большому счету.
- Европейских королевских домов было не так уж и много, по большому счету, там сложности с наследниками проявились раньше и ярче, - рассеяно заметил он на возмущение Сары. – Кроме того, магия... Я не акушер-гинеколог, конечно, но не удивлюсь, если подобные браки и их, мм-м... естественные продолжения строго контролируются целителями – чистокровными, разумеется... Впрочем, это все лирика. – целитель тряхнул головой, отвлекаясь от неуместных сейчас мыслей, и постарался вернуться в день сегодняшний, а еще лучше – завтрашний.
На счет "умного" он ничего сказать не мог, хотя и полагал, что бездарю и идиоту на такой работе делать решительно нечего, а вот на счет всего остального...
- Мистер МакКейн патологоанатом в Мунго, Сара, – на счет совмещения двух направлений трудовой деятельности Ян тоже ничего не знал. – И знаю я его в этой самой должности – пожалуй, ровно столько, сколько работаю. Мы не приятели, конечно, но уж всяко коллеги, и я думаю, он не откажется помочь, а на счет завтра... – тащиться в единственный выходной день обратно на работу не хотелось до одури, но, видать, придется. Надо пользоваться отсутствием мистера Ландри – может, его и завтра – по крайней мере, с утра – удастся не застать, или он, по крайней мере, не ожидает от равнодушного подчиненного и собственной дочери подобной наглости, а поговорить надо не только с МакКейном. – Только утром. Я тебя представлю и все же поговорю с... Кристоф, правильно?.. Вот с Кристофом. - Если герой-одиночка уже пришел в себя и в состоянии адекватно воспринимать обращенную к нему речь, а терять время и вправду не стоит – про себя Ян полагал, что найти Эллеонор вряд ли удастся, во всяком случае, в том состоянии, когда ей еще интересна окружающая реальность, но ведь остается же еще малышка...
- Решилась все же? – улыбнулся он на рассуждения девушки о ВАДИ. – Театральный? Или все таки музыка? – вот против "активного мелькания в городе" он был решительно, но спорить не стал, полагая, что слушать его она все равно не станет, а пререкаться на ночь глядя – дело дурное.
Матушка, ни разу в жизни не перечившая батюшке на людях, часто повторяла, что "поссориться можно когда угодно, лишь бы не на ночь и не перед работой" и, в общем и целом, была права, по обыкновению. Во всяком случае, спорить с Сарой после бутылки крепкого вина на двоих вечером на уютной от тепла и женского присутствия кухоньке я волшебника настроения не было, а запереть ее или сдать папеньке он всегда успеет.
- Кстати... А когда ты приехала? Сегодня или завтра утром? И... – Янус лукаво улыбнулся и внимательно посмотрел в карие, опушенные густыми темными ресницами глаза. – Ты же не думаешь, что я отпущу тебя из дому на ночь глядя?..

В детстве Ян, как и большинство, время от времени обретал обратно старательно изгнанную традиционными народными методами батюшкой привычку, в просторечии именуемую "грызть ногти". Окончательно расстался с пагубным влечением целитель, только вплотную столкнувшись с правилами дезинфекции рук и понятием медицинских перчаток. Запах этой гадости на пальцах, ее же вкус на губах, решительно не желающий перебиваться никакими "жевательными резинками", коих, кроме всего прочего, и в относительно-цивилизованной Москве днем с огнем не найти, как-то абсолютно не радовали и вовсе уж не вдохновляли, и с дурной привычкой целитель, скрепя сердце, расстался...
Во всяком случае, постарался. Вот и сейчас Ян, не то пряча улыбку, не то прячась за ней же, чуть коснулся пальцами губ и, вспомнив, наново подхватил полупустой уже бокал, позволив стеклу скользить по коже, лукаво и мечтательно прищурился на сидящую напротив девушку.
- Я рад, что мы правильно друг друга понимаем, Сара, - мурлыкнул он и, разрывая нить взглядов, откинулся на спинку стула.
И нечего себе представлять всякие непотребства, нечего! Подумаешь, ночь. Это не первая ее ночь в твоей постели и не первая твоя – за столом в кабинете, кроме того, там есть диван...
- Однако же ты не права. Польза от каждого из нас есть всегда и везде, главное – знать, когда конкретно искомое «всегда» наступает. В твоем случае, оно наступило... вот, часа четыре назад, мм-м? Я понимаю, что это прозвучит эгоистично и возможно, что невовремя, но... Я очень рад, что ты приехала.
На самом деле рад...
Кто первым сказал, что весна – пора любви? И почему именно весна? И почему именно любви? С точки зрения правоверного целителя весна была и оставалась порой депрессий, простуд, бродячих вирусов и дефицита микронутриентов, а любовь... Ну, кроме того, что любовь в целом – выдумка поэтов, так еще и весна – не самое для нее подходящее время, разве что в смысле разнотравья. Словом, в любовь весной на фоне зимнего витаминного истощения и следующей за ним хронической усталости и не менее хронического раздражения Ян не верил, но его девочка, о которой он только и мечтал без малого три года, сидела напротив и смотрела серьезно и чуть лукаво, копируя выражение его собственного лица, и от этого на сердце было тепло.
Так, надо отвлечься...
Вот, например... Ди? Не та ли это самая Ди, которая, при первой же попытке совершенно невинного, чисто делового флирта, посмотрела на Януса, как правоверный большевик на адепта церкви «Свидетелей Иеговы» и, гордо фыркнув нечто, не переводимое, ни на один из известных целителю языков, с прохладцей, по сравнению с которой пресловутый айсберг, внесший существенные коррективы в историю международного судостроения, мог бы показаться тропическим островом, отвернулась. Кажется, Ян даже упоминал колючку в разговоре с Сарой, в смысле "по-моему, я ей не нравлюсь...", но кто ж знал, что это никакая не приблудная колючка, а элемент контроля? Дрейк весело фыркнул, потом, не сдержавшись, все же захохотал в голос, представив себе... М-да... Ж-женщины... Что ж, это означает только то, что впредь с выбором объектов "невинного, делового флирта" следует быть осторожнее.
- Твоей Ди я не нравлюсь без всяких "кажется", - весело сообщил своей гостье Ян и лукаво прищурился – у него было профессионально превосходное зрение, но изображать не то кота, не то вовсе неизвестного происхождения тварь ему нравилось – на нее поверх бокала. – К чему бы это, мм-м?
Впрочем, девушка привыкшего воспринимать птичек-ведьмочек из приемного и административного покоев как элемент если и не дизайна, то уж всяко профессионального оборудования целителя занимала мало. Разве только в смысле а вот если в общем и целом, философски глядя, следует ли на подобного рода контроль обижаться и патетически восклицать "О ревность! Это ты наш слух дразня, советы шепчешь злей один другого..."
- Послушаться советчика такого, так наша честь не выдержит и дня... – все же мурлыкнул Ян вслух на языке оригинала.
...или пренебречь и объяснять без пафоса и только при наличии претензий?
- У меня по традиции, все хорошо, - улыбнулся он. – Ты же знаешь. Работа-дом... Полгода назад у меня... – он чуть помрачнел и отвернулся, снова подхватывая давно опустевший бокал. На тонком стекле остались густые разводы, выдающие качественный напиток, но аккуратности, увы, не способствующие, да еще и к чему-то создающие ощущение тревоги.
Об отце он ей не писал. Сначала было не до того, потом... она ничем не смогла бы ему помочь, да и выглядеть лицемерной сволочью – батюшку Ян любил и мать жалел, но не настолько, чтобы теперь рвать на голове волосы и каяться во грехах, следовательно, говорить тут было не о чем – в ее глазах не хотел, а она сама знала о его семье только то, что они магглы и живут в провинции. Впрочем, он, кажется, говорил, что профессия врача у них семейная...
- ...У меня случился отпуск и лирическое настроение, - привычно погладив кромкой бокала губы, Ян вернул посуду на место и поднялся из-за стола. – Не помню, говорил ли тебе, - он чуть повысил голос, продолжая говорить уже из кабинета, где под грудами профессиональных бумаг пряталась заветная папка. – Я обычно портреты не рисую – не умею, да и... не по чину, мм-м? А тут вдруг... Как зовут художника, я не помню, вестимо, но... Он написал серию портретов своего приятеля в исторических костюмах, очень мило и вполне правдоподобно. Выставка имела успех, несмотря на некоторое однообразие... Впрочем, серия для меня – это все же несколько чересчур, хотя дамское платье и интереснее в смысле деталей...
Папка была тяжелая, обтянутая жемчужно-серым переливчатым бархатом, на свету то наливающимся грозовой хмарью, то выцветающим почти до белого, титульную сторону украшала лиловая, чуть-чуть не дотянувшая до "фиалковой" роспись, такого же цвета шелком она была обтянута и изнутри, узкая ленточка-закладка с истрепанным до состояния кисточки концом ласкала ладонь.
Всего Янус, которого желание рисовать посещало не столь уж часто и еще реже совпадало с практической возможностью этим заняться, сделал штук пять набросков – как и обещал, разных исторических эпох – от войны Алой и Белой розы, до русского помещичьего платья конца восемнадцатого века. Портретами он и правда никогда не занимался, а с ней, к тому же, полуосвоенное умение и вовсе отказало, и ее профиль получался размытым, неярким, словно в несколько штрихов изображенным на затянутом туманом оконном стекле, но в переплете цвета "рассвет занимается – облачный, серый, прохладный..." рисунки смотрелись на удивление гармонично, а в целом...
...Ян просто любил красивые вещи.