Wanda Dobrev | Ванда Добрев

Ella Marija Lani Yelich-O'Connor

☆ Дата рождения: 13.01.1944 ☆ Чистота крови: Чистокровная ☆ Лояльность: разделяет взгляды ПС

☆ Образование: Дурмстранг (с 1951 по 1962 гг.), частное обучение у мастера-артефактора (с 1950 по 1966 гг.) ☆ Род занятий: Артефактор V категории, коллекционер различных артефактов, исследователь техник по изготовлению артефактов ☆ Волшебная палочка: Ива, перо болтрушайки, 13 дюймов, твердая

Родственные связи
Возраст написан на текущий год, вне зависимости от того, жив ли человек
Борис Добрев — чистокровный, 55 лет — родной отец — артефактор V категории, частный учитель, ныне проживает в родовом поместье в Болгарии.
✝ София Гудвин (Добрев)  — чистокровная, 53 года— родная мать — домохозяйка.
Дата смерти: 1982 г., повесилась в больнице на скрученной простыне.
✝ Ричард Льюис Гудвин — маггл, 56 лет  — приемный отец — журналист.
Дата смерти: 1948 г., был убит Авадой.
✝ Ирина Добрев (Некрасова) — чистокровная, 55 года — приемная мать — потомственный зельевар высшей категории, разведена, ныне проживает на своей родине.
✝ Виктор Добрев — чистокровный, 37 лет — брат по отцу.
Дата смерти: 1943 г., был проклят врагами семьи.
✝ Милош Добрев — чистокровный, 90 лет — дедушка — гранд-мастер артефактор, коллекционер.
Дата смерти: 1946 г., умер из-за неосторожного обращения с проклятым артефактом.
✝ Катерина Добрев (Драганов) — чистокровная, 80 лет — бабушка — ритуалистка.
Дата смерти: 1948 г., умерла от болезни.

Биография

История Ванды Добрев, это, в первую очередь, история ее корней. Она происходит из древнего болгарского рода артефакторов, в которых были свои правила и традиции, а также крупная коллекция произведений артефакторики в подвале семейного поместья. Все началось с Софии и Бориса Добрев. Брат с сестрой прекрасно ладили друг с другом с детства, и даже строгое обучение, начатое уже в шесть лет, не мешало наследнику проводить время с младшей сестрой. У них были на самом деле очень крепкие отношения. Которые с каждым годом начинали уходить в сторону от сугубо семейных... Борису пророчили великое будущее, Софии же — выгодный брак. Она не имела веса в семье, упрямо ничем не хотела заниматься и не увлекалась семейным делом, больше зачитываясь книгами и занимаясь вязанием, из-за чего была не особо любима своей матерью, которая видела в ней позор семьи. Девушка хотела и дальше жить в комфорте, ни о чем не беспокоясь. Борис женился в восемнадцать на русской волшебнице Ирине, которая через девять месяцев после свадьбы подарила ему чудесного сына Виктора. Стоит отметить, что жену свою он совсем не любил, пускай и уважал, так как сердце его принадлежало другой женщине. Ужасно родной и такой беспечной. Софию не радовала мысль, что в свое совершеннолетие она также будет обязана выйти замуж по указке, особенно эта мысль начала пугать ее после знакомства с будущим женихом, немецким колдуном из рода ритуалистов. В тайне от родителей девушка начала убегать в ближайший городок, где познакомилась с Ричардом Гудвин, обыкновенным журналистом, который стал ей хорошим другом из мира маглов. Я бы сказал, что именно это знакомство стало отправной точкой в истории Ванды Добрев, но это будет грязной ложью. Ведь все началось с проклятья.
Враги семьи неизвестным способом смогли проклясть маленького Виктора, из-за чего тот скончался, не прожив и нескольких лет. Это стало ужасным ударом для Бориса и его жены, которых держал вместе исключительно общий сын. Разбитый, поглощенный горем юноша пришел найти утешение у своей сестры. София в то время уже готовилась к браку, ей исполнилось восемнадцать и на следующий день должен был приехать ее жених. Отчаяние, которое бурлило в молодых людях, питающих друг к другу нечто большее, чем просто любовь брата и сестры, сподвигло их провести ночь вместе. Но не встретить рассвет. София сбежала из дома вместе с магглом, пока весь дом рода Добрев был погружен в сон. Такой поступок ранил ее брата, который решил, что его чувствами просто воспользовались, чтобы отвлечь внимание. Злые на безответственную дочь Милош и Катерина навсегда убрали ее с родового дерева, отказавшись от нее. Никто с того дня больше ничего не слышал о Софии, да и просто не хотели.
Чета Гудвин проживала в небольшом городке среди обычных людей. В январе у них родилась дочь. Ричард понимал, что даты не сходятся, но смиренно молчал, принимая девочку как родную. Они жили счастливо целых пять лет, пока о них не вспомнила семья неудавшегося жениха. Обозленный таким оскорблением, как побег за пару дней до свадьбы, немецкий колдун все эти годы искал способ отомстить получше обычного убийства. Он отправил в дом несколько своих старых товарищей, которые убили Ричарда Гудвина и наложили на женщину сильное проклятье, неизвестное до сих пор. С того дня в жизни маленькой Ванды начался ад. Сначала она увидела смерть человека, которого считала родным отцом, а после начала наблюдать, как день за днем сходит с ума ее мать. София начала отвергать магию телом и душой. Терпеть перепады настроения женщины было несложно, пока у самой девочки не случился первый выброс магии. В тот день мать ее сильно избила. На протяжении целого года София Гудвин твердила дочери, что магия — зло, что она сама — выродок, полностью забросила воспитание и кормила одними крохами, зарабатывая проституцией.
Борис Добрев остался совсем один. Родители скончались, жена уехала на родину, подав на развод. Он не забывал о любимой сестре, но обиду таил долго. В конце концов мужчина решил найти Софию, да только было уже поздно. Обнаружил он лишь безумную женщину и забитого ребенка. Сестру было решено отправить в больницу, а племянницу — забрать себе. Время воспитания из зверька в человека шло долго и мучительно, хотя и принесло некоторые плоды. Сначала Борис и думать не хотел, что она могла бы быть его дочерью, хотя с каждым днем подозрения лишь усиливались, так она была на него похожа. И родовой перстень быстро подтвердил опасения. Делать с этим что-то нужно было срочно. Ванда считалась полукровкой, ребенком без рода, громкой фамилии. Пускай о ней пока никто не знал, но уже через полгода ее нужно было отправлять учиться в Дурмстранг, где учились все наследники Добрев. Для всего общества была придумана история о том, что дочь у него от бывшей жены Ирины, а скрывали ее из-за кончины старшего сына, чтобы не навлечь беду. И люди быстро проглотили эту сказку.
Ванда Добрев росла с увлеченностью к семейному делу. Как и положено в роду, она начала обучение артефакторике с ранних лет у родного отца. Дело было сложное, у них не было принято покупать готовые изделия или использовать трансфигурацию, все создавалось почти с чистого листа, даже материалы собирались собственноручно, с дикой педантичностью. Как и было положено у всех наследников семьи, она в семь лет поступила в Дурмстранг, где продолжала обучение делу на теории, сдавая "свои экзамены" на каникулах, чтобы получить возможность перейти к практике. Училась девушка отлично, если бы не одно "но"... магическое расстройство. Со временем у нее обнаружилась идеальная память. Даже слишком идеальная. В голове ребенка накапливалось столько ненужной информации и деталей, что этот поток просто сводил ее с ума, вызывал головные боли и тошноту с последующей потерей сознания. Жить так было сложно, но и избавиться от подобного расстройства не представлялось возможным. Раз в неделю Ванде приходилось посещать сеансы стирания памяти, чтобы в голове не было столько ненужного мусора, а также сидеть на успокоительных зельях и тренироваться владеть своей памятью. Как-то управлять получаемой информацией у нее совсем не выходило, Добрев начала теряться в реальности и воспоминаниях, стала повторять чужие привычки и поведение, видела то, чего не было на самом деле, но когда-то запало в голову. Видела мать. Слышала ее и чувствовала, от чего вечно была на нервах. Касаться себя уже никого не позволяла, только отца и самых близких друзей. Состояние было очень шатким и не особо стабильным. Оценки начали стремительно падать, Ванда путала абсолютно все и на время пришлось бросить учебу по состоянию здоровья. На протяжении года училась как-то контролировать свой разум, для чего отец возил ее по всем возможным целителям по всему миру. Помочь девочке смогли лишь мексиканские колдуны, обучившие ее с помощью магии подчинять себе память. В голове до сих пор появлялось много ненужной информации, но благодаря тренировкам и медитациям получалось ее как-то распределять, чтобы совсем уж не свихнуться, а также использовать что-то необходимое. Оставшись на второй год, Добрев вернулась в Дурмстранг.
Не смотря на все трудности ей все же удалось закончить учебу с отличием и со временем получить пятую категорию. Первым шедевром в ее исполнении стали перчатки, реагирующие на наличие остатков темной магии в определенном радиусе. Вторым стал перстень, позволяющий стирать небольшие куски памяти (только те воспоминания, что произошли за час), без помощи посторонних, который, впрочем, вызвал некоторый диссонанс в обществе. Для третьей категории она представила специальные очки, которые позволяют увидеть истинную суть вещей (подразумевается игнорирование иллюзий, видеть то, что действительно есть перед тобой, но никак не выяснение истинной природы, скажем, оборотней). Они сильно облегчили ее жизнь, позволяя больше не видеть воспоминания, "оживленные" ее разумом и магией. На четвертую категорию Ванда расстаралась целой исследовательской работой и набором колец для семей, которые позволяли бы их носителям узнавать о физическом здоровье друг друга. Для последней своей на текущий момент категории, пятой, Добрев смогла воссоздать и усовершенствовать по старым чертежам своего предка кулон, дающий владельцу возможность говорить на одном с собеседником языке и понимать его (версия ее предка позволяла говорить и понимать лишь тот язык, на который был "настроен" артефакт), но сейчас обзавестись таким довольно проблематично — для его создания нужны очень редкие и дорогие материалы, а также много времени. На данный момент Ванда продолжает принимать лекарства и проводить пару часов на дню для структурирования воспоминаний, ее состояние стало более стабильным, хотя от галлюцинаций избавиться так и не удалось (иногда что-то слышит, чует или чувствует; видит что-то, если не надела очки) Проживает на территории Англии с 1960 года, куда переехала еще с отцом из-за хорошего для него предложения по работе. Создает артефакты на заказ и путешествует по миру в поисках материалов и для изучения новых техник. Работает над своим magnum opus и переводом старых дневников некоторых предков.

Характер

Нельзя сказать точно, какая же Ванда на самом деле. Она и сама не может ответить на этот вопрос. Когда-то она была спокойной и мягкой, с хитринкой во взгляде и какой-то недетской мудростью. А потом стала нервной. Очень нервной, подозрительной, с ужасной усталостью. И лишь семейное дело придавало ей жизни, было ее островком нормальности. Ванда, как отец: старается жить настоящим, хотя выходит не очень; ответственно подходит к своему делу и злится, когда другие делают что-то не так; ночами сидит и хмуро смотрит в пустоту, вспоминая проклятое прошлое, из-за чего спешит заняться чем-то другим, отвлечься. Ванда, как ее подруга со школьных лет: ходит быстро, словно куда-то спешит; двигается резко, когда волнуется; краснеет, если кто-то под маской серьезной особы замечает сломанную куклу. Ванда собирает в себе привычки и поведение других людей, вставляет в мозаику своей сущности кусочки из других пазлов, упрямо, с нажимом, не волнуясь, что они не подходят. Сшивает себя из лоскутов. Пытается стать собой, единственной и неповторимой, особенной. Но никак не выходит, ведь не может вспомнить, какой она была. Потому продолжает царапать ногтями предплечья, чтобы не выплеснуть панику, как это делал ее временный напарник. Улыбается мужчинам кокетливо, даже если не заинтересована ими, прямо как соседка. А еще жмурится, отчаянно жмуриться, чтобы получать меньше информации. Она не любит, когда кто-то касается, не важно, одежды или кожи, просто не нужно, просто не стоит. Это мерзко, это больно. Кажется, что на теле еще остались все те синяки и шрамы, а шею щекочет хриплое дыхание, пока грубые пальцы больно стягивают волосы, заплетая тугую косу. Но к своим, к близким, к родным уже, тянется с легким отчаянием, сама проситься коснуться, ощутить тепло, сделать его для себя привычным. Ванда знает, что такое насилие, она испытала его на себе и не боится, что будет больно. Но боится, что больно будет в последний раз. Окончательно. Смерть пугает ее. Как и безумие. Добрев совсем не хочет скатываться в эту пучину и продолжает глотать зелья, надевать по утрам очки и упорно тратить часы на складывания воспоминаний по полочкам. Когда-нибудь она хочет научиться все это контролировать полностью, самой запоминать важное, доставать необходимые воспоминания по желанию. Без очков она видит свою мать или что-то, что отпечаталось в памяти прочно. Не всегда приятное. Без очков она теряет понимание того, что же реально. Становится слабой. Когда-нибудь Ванда будет собой. а сейчас она химера из человеческих чувств и повадок.

Артефакты
▬ Родовой перстень ▬
Перстень, передающийся официальному наследнику после его совершеннолетия. Знак главы рода, либо его временного главы (в случае, если мужчины-наследника нет). Перстень с крупным обсидианом, в котором можно заметить каплю крови, если перстень на кровном наследнике рода. Также может сообщить о наличии какого-то проклятья на своем носителе (камень белеет). Порт-ключ к семейному особняку. Защищает от темных заклинаний (не спасет от непростительных и мощных проклятий, увы). Всегда возвращается к своему владельцу.

▬ Очки истины ▬
Созданные Вандой очки, позволяющие носителю видеть суть вещей. На самом деле через них просто не видно иллюзий и того, что скрывает/показывает магия. Человек в этих очках не может узнать, что перед ним стоит оборотень, или что чернильница перед ним раньше была птицей. Из побочных эффектов – при постоянном ношении могут разболеться глаза, но у всех индивидуально.

Имущество
Родовое поместье в Болгарии; дом в Англии и Чехии; огромная библиотека как с магическими, так и с обычными знаниями со всего мира на территории Болгарии и семейная коллекция артефактов; мастерская в Болгарии, России, Англии и Америке.

Умения и способности
Магические
Очень способный артефактор. Хороша в зельеварении и трансфигурации, есть некоторые знания в ритуалистике. Умеет трансгрессировать. Создает свои техники создания артефактов. Отличная жертва для тех, кто хочет покопаться в памяти, если можно считать это умением. Имеет идеальную память, научилась ее контролировать, но все еще запоминает все вокруг.

Немагические
Хороша в нескольких профилях: ювелирное дело, часовое дело, обработка материалов, кожевничество. Играет на пианино. Знает четыре языка: болгарский (родной), русский, английский и немецкий. Неплохо рисует, больше по наброскам и чертежам.

Дополнительно:
- Никому в обществе неизвестно о том, что она - результат инцеста
- Работает исключительно на заказ, никогда не изготавливает артефакты на массовую продажу
- Перед использованием кольца записывает важные детали в блокнот
- Продолжает совершенствоваться во многих профессиях
- Все еще боится своей покойной матери
- Оставила на пояснице шрам, как память о тяжелом периоде детства
- Спокойно относится к правде о своем рождении
- Просто терпеть не может беспорядок

Связь с вами Telegram - @horneddeer

Как вы о нас узнали? РПГ-топ

Пробный пост

Пост за одного из первых прототипов персонажа
Она чувствовала себя зверем. Запуганным, загнанным, не способным бежать из клетки, в которую его посадили. В непонятном окружении среди незнакомых людей. Не лучше слона в зоопарке: такая же неуклюжая и с нервным срывом, вынуждающим раскачиваться из стороны в сторону. От матери тирана ее забрал странный мужчина. Та женщина всегда твердила, чтобы она не смела идти с незнакомцами, но Делайла ослушалась. Не по своему желанию, от страха она вообще не соображала и все ее тело сковала такая тяжесть, такое оцепенение, что и слова сказать у девчонки бы не вышло. Ей всего девять лет и после года домашнего насилия из одних рук, грубых и жестоких, она попадает в другие, совсем незнакомые, непонятные, чужие и пугающие этой самой неизвестностью. Сибил знала, чего ждать от женщины, которую когда-то звала мамой, но совсем не знала о том, какой выпад мог совершить мужчина, назвавшийся Лораном. Он весь был чистый, одетый с иголочки, с идеальной укладкой и не замутненными гневом глазами. Словно не с этой планеты. Маленькому наивному ребенку, который даже после хлестких ударов продолжал слабыми руками тянуться к когда-то родному теплу, хотелось верить, что этот странный дядя - своеобразный "фей-крестный", как в тех сказках, которые ей удавалось втайне прочитать, пока мать была занята готовкой. Вот только реальность была куда как более суровой и вместо дарованного счастья и любви матери ее просто отобрали из родного гнезда, вырвали из суровой, но все же привычной обстановки и втолкнули в иную, более пугающую. В мир магии. Конечно, любая фея-крестная сама по себе волшебница, вот только не такая, как те маги, о которых ей задыхаясь рассказывала мать, сжимая ладошки так, что кости хрустели. У этого "фея" была волшебная палочка, но не такая яркая, как на картинках в книжках. Подобную она однажды увидела у мамы, но свою она закопала где-то на заднем дворе. Этот человек, Лоран, был волшебником. Монстром. София всегда твердила своей дочери, что волшебство - это мерзость, проказа, сущее проклятье и оно несет лишь боль и страдания. За год эта мысль прочно въелась в подкорку и каждый раз била током по всем нервным окончаниям, стоило очередному всплеску магии вырваться из нее на поводу у эмоций. Из безопасного дома, где боль нес лишь один источник, Делайла попала в огромный особняк, где боль могло принести все что угодно.
Незнакомец не долго был с ней. Передал другой женщине, будто бы девочка была каким-то грязным дворовым щенком. Указания посыпались на ее голову, как какие-то обвинения. Да, Сибил была грязной и в ужасном состоянии. Рубашка на несколько размеров больше, испачканные в земле шорты, некогда белые носки и совершенно никакие кроссовки. Ее волосы до лопаток явно стриглись тупыми ножницами и не в самом трезвом рассудке: где-то пряди были слишком длинные, а где-то и вовсе еле доставали до плеч. О самом состоянии волос и говорить лучше не стоило. Под одеждой и на открытых участках кожи причудливыми татуировками распускались синяки, тянулись шрамы и алели ожоги. Какое-то чучело, а не ребенок. Впрочем, служанка словно и не с таким ужасом справлялась и спустя несколько часов Гудвин выглядела уже куда приличнее, разве что раны все еще украшениями покрывали ее бледную кожу. Девочку оставили совсем одну в холодной, но не пустой комнате. Спальне. На столе остался поднос с каким-то супом, гренками с маслом и что-то очень похожее на компот. Никто не следил за ней, просто оставили в одиночестве. Может так даже лучше, так спокойнее. Хотя она и не съедает и крошки, лишь бессильно вжимая руки в живот в надежде подавить неприятные ощущения от голода. От запаха еды рот наполнялся слюной, из-за чего было принято решение спрятать поднос в пустом шкафу, который закрывался достаточно плотно, чтобы из щелей не проникал аромат горячего супа. Дальше пошло изучение местности. Выходить было не самой лучшей идеей, ведь там, за дверью, были хитросплетения коридоров. Эта комната отделяла ее от остального особняка и выходить в еще более незнакомые места желания не было. Кровать непривычно мягкая, на такой она спала до восьми лет; окно закрыто плотно, видимо, заело, а в попытках открыть его девочка лишь заработала еще больше царапин на пальцах; уже не пустой шкаф старательно избегался; на столе ничего не было, только лишь еще немного теплый след от подноса; в ящиках стола не нашлось ничего, кроме нескольких забытых... рулонов старой и странной бумаги. В принципе комната хоть и явно давно не была жилой, выглядела вполне неплохо и даже уютно, если бы не факт того, что все в ней было чужим. Сюда ее привела волшебница. Делайла четко видела, как та женщина-служанка мановением палочки поднимала предметы и заставляла их лететь ей в руки. Спасибо хоть мыла девочку сама, без этих даров дьявола.
Время выдалось тяжелое и бессонное. Она не могла и глаза сомкнуть, вжавшись в угол комнаты, ожидая какой-нибудь опасности с любой стороны. Здесь, в уголке, она могла быть уверена, что ее спина защищена и никто не нападет сзади. Позвоночник ныл от неудобной позы, голод никуда не пропал и теперь голова трещала, словно у нее над ухом били в колокол. От неприятных мыслей отвлекает стук. Четкий, громкий, как отсчет, вот только непонятно чего именно. За этим звуком раздается голос. Лоран. Его голос уже впитался в мозг, так как было в нем что-то такое непонятное, неразличимое. Не может четко сказать, что же не так. Все его вопросы просто разбиваются о дверь, за которой лишь тишина. Голубые глаза глядят на деревянную преграду волком. Если бы не слабость, она бы напала, пускай и понимала, что ее поражение было бы неизбежным. Вскоре он зайдет в комнату и вынесет ей приговор. Что Делайле придется отправиться в приют, что ее мать больше не станет прежней. А может он начнет пытать этой своей магией? Подконтрольной, наверняка ужасно сильной. Ведь все волшебники умеют причинять боль. Сюдя же по его возрасту, мистер Лоран точно имел в этом большой опыт. Хотелось верить, что ее не будут мучить слишком долго. Девочка согласна умереть, лишь бы не страдать под потоком магии, исходящей из палочки, так чертовски не похожей на палочку какой-нибудь феи-крестной. Ведь, увы, Сибил жила не в сказке. В сказках папы не умирают в муках, а мамы не сходят с ума и не бьют своих дочерей. В сказках все всегда хорошо заканчивается. И волшебство там всегда самое светлое. Да, это не сказка. И Гудвин уверена, что ее ждет плохой конец.