Было поздно, слишком поздно для того, чтобы возвращаться по незнакомым улицам злого города одной. Ну хорошо, не одной, с Жилем, но от этого не легче - она не попугай, летать не умеет. Наверное, она бы рискнула так пройтись по Бирмингему, его она знала хорошо и в свое время честно любила, но не в столице, особенно не в тот день, когда прочитала столько газет об ужасах войны. Придется трансгрессировать - и эта мысль портила настроение гораздо больше, чем решение дождаться еще одного клиента. Можно было освободиться еще до заката, но многие выходили в парк только к вечеру, за день у нее было всего пара человек. Настроение портило и то, что теперь ей, видимо, придется трансгрессировать намного чаще, а это значило, что завтра же нужно искать хорошую аптеку и запасаться нужными зельями. Нет, ей решительно необходимо быстрее найти дом! Извозчика тут - это она уже поняла - днем с огнем не сыщешь, а так над собой издеваться каждый раз?
А еще Стелла просто устала. И от - естественно - быстро испортившийся погоды, и от глупых вопросов компании молодых девчонок, которых интересовало - кто бы сомневался - только успешное замужество, и интересовал их не правдивый ответ карт, а подтверждение их ожиданий, и от все еще ощущаемого тяжелой вязкой пеленой духа опасности, витающего в воздухе. К вечеру она была готова кого-нибудь проклясть, но приходилось улыбаться и снова и снова тасовать колоду.
Плюс жизни в “Дырявом котле” - ей не придется думать об ужине. Закажет горячее мясо и побольше овощей. Вроде бы они готовили это пристойно. И глинтвейн. Много глинтвейна, пусть даже для этого придется отправлять посыльного в другое заведение.
Может, она просто голодная, вот и хочется бросаться на людей?
Жиль уже давно дремал на своей подставке, да и сама Стелла, сидя на входе в шатер, последние полчаса просто наблюдала за прогуливающимися волшебниками. Читать уже не было никаких сил, слишком много грязи, боли и пустых сплетен. И ничего по-настоящему интересного, даже объявления об аренде недвижимости все какие-то неподходящие. Поэтому мадам Саттон сидела, завернувшись в пальто, теребила в руках веер и рассеянно смотрела в сторону фонтана, где в свете фонарей играли на гитарах какие-то студенты. За время практики у нее не так много было клиентов-англичан, но, возможно, она все же найдет здесь знакомых? Всецело зависеть от Трэверса она не собиралась, работать только так, как сегодня, тоже, нужно было обзаводиться полезными знакомствами в хороших домах, а для этого мало слухов с материка.
Студенты завели какую-то веселую песенку, и Стелла поморщилась, настолько ей не в настроение была такая мелодия. Но гуляющим здесь волшебниках, похоже, нравилось - лица довольные, подпевают, кажутся издалека все такими одинаковыми. Один только мужчина привлек внимание. Он явно просто болтался по этому парку туда-сюда, курил и смотрел то ли вокруг, то ли внутрь себя с каким-то грустно-скучающим видом. И выглядел он иначе - кожаная коричневая куртка, потертые джинсы, сигарета - в свете фонарей это сильно отличалось от тех, кто гулял в мантиях, а таких здесь на удивление было немало. Стелла усмехнулась. Этот мужчина выглядел почти так же странно, как и она сама в своем платье под старину, со сложной прической и картами в руках - только “в другую сторону”.
Наверное, она рассматривала его слишком пристально, потому что мужчина заметил ее шатер, остановился, хмыкнул, выбросил сигарету и направился в ее сторону. Вот он и будет последним на сегодня, решила Стелла. Даже если случайно подошел и сразу же уйдет. И она смотрела на его приближение уже гораздо более благосклонно, чем могла смотреть на мир еще десять минут назад.

Нежданный подарок судьбы или ее же насмешка? Стелла не знает, и это кажется даже смешным. Она, гадалка, та, кто уже много лет с этой самой судьбой тесно общается и разве что не приглашает ее на кофе с круассаном по утрам, не знает, как же относиться к этому клиенту и его предложению.
- Приветствовать “добрым вечером” будет издевательством? - она улыбается и встает, запрокидывая голову, чтобы смотреть в глаза. Мужчина выше ее на добрых 8 дюймов, и он смотрится чужеродно возле ее шатра. В маггловском мире к ней тоже редко приходили такие потрепанные жизнью… нет, не мужчины, мужики, совсем не утонченные юноши, ищущие каких-то сверхъестественных романтических откровений.
Проснувшийся Жиль косит белым глазом и заводит свои стихи. Как обычно, они подходят к разговору, но поэзия звучит таким же издевательством, как пожелание “доброго” вечера. Сейчас больше бы подошла агрессивная музыка. Такие вещи Стелла чувствует почти сразу.
- Прошу, - она отодвигает стул в сторону и пропускает клиента в шатер. - У карт можно спросить разное и по-разному, получить разные ответы. Вы никогда не имели дело с предсказаниями? - это читается на лице мужчины, он кажется совершенно далеким от такой магии, а еще он кажется далеким от вежливых расшаркиваний. С ним хочется говорить просто, с ним просится “ты”, никак не “вы”, но Стелла не может себе этого позволить - она должна придерживаться некоей профессиональной этики, особенно здесь, на новом месте. Она может обратиться сразу на “ты” к девочке, которая годится ей в дочери, но не к человеку, явно старше нее. А жаль.
Она садится за стол и задумчиво смотрит на колоды, выбирая. Дает ему осмотреться, решить, точно ли он хочет говорить с картами.
- Вы это серьезно? Насчет подвезти? - уточняет она, делая выбор и доставая колоду из бархатного мешочка. - Здесь настолько опасно?
Непроизвольно передергивается - нет, если бы не Трэверс, она бы ни за что не вернулась в Англию. Совершенно чужая страна со странными проблемами. Она надеется, что в самые ближайшие дни встретится с покровителем и узнает, для чего она здесь. Может быть, она сможет вернуться в Тулузу еще этой весной. Если нет, придется кого-то искать, чтобы дом не стоял пустой. Можно будет предложить Амалии, она хотела жить сама, но родители против. А так и девочка при деле, и Мадине спокойнее.
- Если серьезно, отказываться не буду, - она смотрит на него, улыбается, и переводит взгляд на свечи - их пора зажечь. - Терпеть не могу трансгрессировать.
В шатре тепло и немного душно, он пропах благовониями, но после холода улицы ей кажется тут гораздо уютнее, и она снимает пальто.
- Так что же вы хотите спросить у карт? - ей с трудом удается убрать хитринку из глаз, ей все еще немного смешно от несоответствия этого мужчины этому шатру.

Она кивает, принимая его слова, она чувствует уважение к этому мужчине – немногие из знакомых ей волшебников воевали наравне с магглами, немногие верили в то, что та страшная война касалась и их. А сейчас все наоборот. Сейчас война касается волшебников.
- Отвратительно, - морщится Стелла. – Что за дела творятся в этой вашей Англии? Столица, приличные – или якобы приличные – улицы, а в газетах, - она кивает на лежащую в стороне стопку, - только описание боли и грязи.
Она передергивает плечами – отвыкла быть слабой, ее уважают, ее боятся, она как будто стоит особняком, даже соседи смотрят иногда с эдакой почтительностью – ведь не просто волшебница, сильная гадалка. Но ей приятно, что ее и здесь, в чужой стране, считают красивой женщиной – ей кажутся искренними эти слова, и она улыбается уголками губ – тепло и ласково. И он тоже улыбается, даже смеется.
- Трансгрессия много раз спасала мне жизнь, - говорит он, и Стелла слушает с интересом – она уважает тех, кто чему-то учится именно так, через желание жить.
- Больше вы не летаете? – интересуется она, чувствуя, что ее клиенту грустно без неба не только на словах. Она и без карт будто бы чувствует, что ему стоит говорить, и ей почему-то кажется, что через нее сейчас действительно говорит леди судьба. Она гадалка, она верит в эту непостоянную красавицу, истинную женщину, иногда любящую мать, иногда девчонку-вертихвостку.
- Мотоцикл? – она удивляется, услышав это. – Здесь, в магическом городе? Кажется, за эти дни я не видела ни одного.
Она, конечно же, знает, что это такое. Все-таки она была когда-то Мередит Льюис, выросла в маггловском городе, потом тоже много бывала среди обычных людей. Машины обычно нравились ей больше – в них было больше комфорта. Но несколько раз она была пассажиркой мотоцикла, и ощущение ветра и скорости не может забыть до сих пор. Теперь ей кажется, что не этот клиент пришел за ответами к судьбе, ей кажется, что судьба дает знаки и дары ей самой.
- Думаю, я не испугаюсь скорости, - улыбается она. – Но не опасно это для прохожих?
Говорит это – и понимает, что ей плевать. Здесь все такое неправильное, серое, грязное, что даже дорожная авария уже ничего не испортит.
И все же она зажигает свечи и тасует колоду. Вопрос оказывается ожидаемым и неожиданным одновременно. Неожиданным – потому что не выглядит этот потрепанный жизнью мужчина тем, кто готов стать примерным семьянином. Ожидаемым – потому что она как никто понимает, как может любому человеку не хватать рядом кого-то родного. И она тоже хочет детей.
Стелла молчит, перебирая карты. Не тасуя – именно перебирая, поглаживая пальцами, чувствуя каждый сантиметр старой глянцевой бумаги. Потом поднимает глаза и внимательно смотрит на мужчину.
- Дурацким я скорее готова считать такой вопрос из уст вчерашней школьницы, - она пожимает плечами. К ней часто обращаются молодые, все хотят погадать на отношения, и как часто приходится выслушивать о том, что «или он, или моя жизнь кончена!». У таких малолетних дурочек объективно впереди целая жизнь. А человеку в возрасте сложно верить в то, что его полюбят. Что говорить, даже она сама уже не верит. Она снова тасует колоду, потом протягивает ее мужчине. – Думайте о вашем вопросе. И вам нужно вытянуть одну карту. Не открывайте ее и отдайте мне.
Ей в голову приходит подходящий расклад. Шесть карт и сигнификатор. Ничего лишнего. И в то же время эта комбинация должна ответить на высказанный вопрос мужчины. И даже, может быть, на те, которые он так и не произнес.