После ужина они перебрались в музыкальную комнату - единственное помещение, которое Сюэ Цюань успел оформить в соответствии со своими вкусами и нуждами. Когда-то это была просторная гостиная, которая теперь была превращена во что-то среднее между комнатой для медитацией и танцевальным залом и оформлена - настолько это было вообще возможно при таком сочетании - в традиционном китайском стиле. Одну стену занимали зеркала - от пола до потолка, как и полагается в тренировочном зале. Сейчас они были занавешены полупрозрачной темно-красной тканью, перехваченной тяжелым витым шнуром с длинными кистями. На противоположной стене висело несколько картин, очевидно, привезенных из Поднебесной. Это были прекрасные образцы придворной живописи. На всех картинах были изображены пионы - бутоны и уже распустившиеся цветы разных оттенков. Две оставшиеся стены были обиты темно-красным шелком с тиснением, узор изображал порхавших над цветами птиц. Пространство у зеркал было свободно, в противоположном конце комнаты стоял низкий столик с курительницами для благовоний, нотными тетрадями, тушечницами, подставкой с кистями, чистой бумагой и другими необходимыми вещами. Пол был застелен мягким ковром, в углу виднелась целая груда подушек и подушечек, полуприкрытая белым шелковым покрывалом, расписанным пионами и бабочками. В соседнем углу лежал убранный в чехол гуцинь и стояла небольшая тумбочка из темного дерева, на которой стояла ароматическая лампа и забытые здесь с прошлого раза чайник и чашка.
- Простите, я все время забываю относить посуду на кухню, - признался Сюэ Цюань, когда оказалось, что нужно сперва унести этот чайник, чтобы поставить другой. Он быстро сходил на кухню, попросив Линь Линга пока зажечь магические светильники или свечи, и больше можно было не отвлекаться.
Чуть позже он разлил по чашкам и чай, и вино, и они удобно устроились за столиком, на котором хозяин дома разложил ноты, чтобы они могли выбрать мелодию, с которой им предстояло сегодня начать.
- Однажды я сделаю ремонт, и у меня будут отдельные комнаты для музыки и для тренировок, - вздохнул он, сделав небольшой глоток душистого горячего чая. В этот раз сорт выбирал Линь Линг, и это было непривычно, но здорово. Сам он вечером всегда пил молочный улун с молоком, и сейчас он немного скучал по любимому чаю, но подчиниться выбору гостя было все-таки интереснее. - Давайте зажжем аромалампу или какие-нибудь благовония? Надеюсь, что-нибудь из моих запасов подойдет...
Он достал из второго ящика тумбочки мешочки с благовониями и баночки с эфирными маслами и передал их Линь Лингу, чтобы он мог выбрать что-нибудь подходящее для этого вечера.

Выбранный Линь Лингом сорт чая, выбранный им же аромат сандалового дерева казались Сюэ Цюаню непривычно легкими и воздушными - по крайней мере, для этой комнаты. Но это было интересное сочетание, и он старался теперь прочувствовать все его грани, оттененные к тому же терпким вкусом темного вина.
- У вас насыщенный график, - сказал он сразу же, стоило ему развернуть листок и пробежать список взглядом. Еще какое-то время ушло на согласование их расписаний, но в итоге нашлось время и для тренировок с мечом, и для музыки. Без жертв с обеих сторон не обошлось, но и результатом они оба остались довольны.
Потом Сюэ Цюань убрал со стола лишнее, чтобы расположить на нем гуцинь. Он заметно волновался: в качестве наставника ему выступать еще не приходилось, но он старался убедить себя, что они все равно смогут общаться на равных, и что это скорее обмен опытом, нежели что-то иное. Но тут его гость вспомнил о другой теме, которую они собирались обсудить, и сделал это очень своевременно.
- Как хорошо, что вы вспомнили! - Воскликнул он. - Позже я могу опять забыть о нем. Нет, от музыки лучше будет не отрываться ради таких вещей, пойдемте сейчас.
Они допили чай, снова поставили воду нагреваться и отправились за тем самым артефактом. Наверное, удобнее было просто принести его в ту же комнату, но раз уж на кухню они отправились вместе, вместе же потом пошли и в спальню. Это была просторная комната на втором этаже, окна которой выходили в запущенный сад, так что в ней и днем было совсем темно, а вечером и вовсе царил непроглядный мрак. Сюэ Цюань зажег свечу, и ее пламя осветило старинную кровать с темно-красным полупрозрачным балдахином, превращенную его стараниями в гнездо из одеял и подушек, в центре которого спал огромный персидский черный кот, который при появлении людей удивленно распахнул круглые оранжевые глаза и тут же недовольно нахмурился.
- Познакомьтесь, это Кайоши, - улыбнулся Сюэ Цюань. Кот потянулся и зевнул, но спускаться с кровати, похоже, не собирался. - Он выглядит сердитым, но на самом деле он очень любит людей. Просто он не выспался.
Артефакт, сделанный из тыквы-горлянки, был подвешен к одной из поддерживавших балдахин стоек, и Сюэ Цюаню пришлось забраться на кровать, чтобы достать его. Потом он протянул традиционную ловушку для снов, украшенную изображением пиона и пышной красной кистью, Линь Лингу, который пока держал свечу и светил ему. Наблюдавший за перемещениями хозяина кот все-таки решил встать и тоже подошел к гостю, чтобы осторожно его обнюхать.
- Простите, у меня и здесь беспорядок, - Сюэ Цюань виновато улыбнулся, слезая с кровати. - До вашей аккуратности мне очень далеко.

Кот обнюхал руку мужчины и ткнулся в ладонь мокрым носом, потом потерся щекой и подбородком о его пальцы, обозначая, что этот человек теперь тоже принадлежит ему. Ну не к хозяину же он пришел, в самом деле?
- Имя выбирал не я, - признался Сюэ Цюань, с улыбкой наблюдая за их знакомством. - Оно так переводится? Тихий? Этого кота мне подарил мой наставник, вернее, тогда это был крошечный котенок. Но я так и не решился спросить его, почему он выбрал именно такое имя. Если этот человек что-то делает, значит, ему так нужно.
Кайоши зевнул, потянулся, выгнув спину, и спрыгнул на пол - пошел проверять миску, подходило время ужина. Еда его уже дожидалась, хозяин обо всем позаботился заранее, чтобы потом не отвлекаться от музыки, и кота это должно было обрадовать.
- Я... Не знаю. Просто меня всю жизнь за это ругают, и я, наверное, привык. Никому не нравится, как выглядит моя спальня, - но конкретной в этой комнате пока никто и не бывал, кроме его брата и пришедшего сегодня Линь Линга. Женщин он сюда не водил, это гнездо из одеял и подушек было слишком личным местом, чтобы показывать его одноразовым подружкам. - Где вам будет удобнее работать? Располагайтесь, где вам больше нравится. В этом доме все к вашим услугам.
Это не было преувеличением или банальной вежливостью - это легко можно было понять по тону и серьезному взгляду, с которыми эти словами были произнесены.
- Честно говоря, я вообще не уверен, что он работает. Отец подарил мне его прошлым летом, когда... Я тогда совсем не мог спать. Сходил с ума от бессонницы. Но я тогда пытался лечиться, я не знаю, что мне помогло, - иглы и травы или этот артефакт. Или все вместе. Как бы то ни было, полностью избавиться от кошмаров мне все равно не удалось, - вспоминать себя таким ему не хотелось и было очень неприятно, но и пытаться что-то утаить было бы глупо. - Я тогда... Тогда я вынужден был разорвать помолвку с девушкой, которую... Мы долго встречались, а она... Оказалась моей сводной сестрой. Я не могу об этом рассказывать и прошу вас сохранить это в тайне. Просто... Рассказал, чтобы вы понимали.
Чтобы он понял, но можно ли понять такое, не пережив подобное? Едва ли. Но Сюэ Цюань все же надеялся, что ее признание если не поможет, то хотя бы позволит осознать, в какую бездну отчаяния он тогда провалился. Вот только... Захочет ли Линь Линг помогать ему, узнав, что он спал с собственной сестрой?

В зачаровании предметов Сюэ Цюань не понимал ничего, хотя и использовал регулярно зачарованные музыкальные инструменты. Он не знал языка артефакторики и не умел чувствовать такие вещи, и до сих пор ему казалось, что это не так уж и важно, ведь множество волшебников спокойно живут без этого, но теперь ему стало страшно: а что, если у него в доме есть и другие вещи, которые на самом деле вредят, а не помогают, а он об этом даже не подозревает?
- Подойдет вода из-под крана, или нужно найти ручей? - В этом он тоже мало что понимал, но слышал, что текущая вода может быть очень разной и оказывать разное воздействие. Правда, думать об этом все равно было почти невозможно, потому что сейчас он тонул в собственной боли, которая никак не хотела уходить.
- Я не знал, - он растерянно кивнул, пытаясь ответить на теплое прикосновение, но из пальцев словно ушла вся сила, и он не мог сжать ими ладони артефактора. - Мне сказала ее мать. За несколько дней до свадьбы, когда все уже было готово. Она... Конечно, она не захотела сама объявить о разрыве помолвки. Никто бы не узнал истинной причины, но если бы стало известно, что это семья Цинь отказалась от брака, их дела пострадали бы, а так... Что взять с бастарда? На меня можно было свалить что угодно, а я... Я согласился. Не мог же я промолчать?
Что теперь Линь Линг будет думать о семье Чанг? Он никому ничего не расскажет - в этом он не сомневался, но все же больно было понимать, что из-за поступка его отца, никогда не считавшего бастардов, страдает репутация всей семьи. В ней ведь были и хорошие люди, просто... Просто этим хорошим людям на него тоже было наплевать.
- Когда она узнала, она меня возненавидела. Сразу же. Как будто что-то щелкнуло - и все... - Вспоминать об этом было больнее всего. Он ведь действительно доверял этой девушке и думал, что они много лет проживут вместе. - Она любила меня, это все видели, она единственная никогда не попрекала меня моим происхождением, всегда была со мной очень нежной, но теперь она меня ненавидит и презирает. И винит во всем.
Но он же действительно не знал и не мог знать, в чем же он был виноват? Не в том же, что раскрыл правду?
- Делайте все, что посчитаете нужным, - тихо произнес Сюэ Цюань, запрокинув голову и заглянув в глаза волшебника. - Я вам доверяю. Только скажите, что я могу сделать для вас, я... Я правда хотел бы что-нибудь сделать. Это было бы правильно.

-Она любила меня. Это уже никак не исправить, - и ничем не искупить, такие раны будут заживать очень долго. - Если когда-нибудь людям станет известно, почему мы на самом деле расстались, ее жизнь будет разрушена. Думаю, она боится этого. Я тоже этого боюсь.
Как бы Цинь Су не относилась к нему теперь, когда-то он любил ее, даже если сперва боялся признать это даже перед самим собой. И это когда-то было слишком недавно, чтобы что он, что она могли жить нормальной жизнью. Если они вообще смогут. Как эта женщина должна доверять мужчинам, если первым у нее был ее единокровный брат? Сейчас общество стало более свободным, никто не запрещал им встречаться до свадьбы, оставалось только радоваться, что она не забеременела. Что бы они тогда делали? Но ведь и без этого было слишком тяжело.
Линь Линг благодарил его за доверие и обещал, что не предаст его, и нужно было что-то сказать, поблагодарить за это, но Сюэ Цюань не мог. Он только молчал и смотрел в его глаза, забывая моргать и глупо и беспомощно приоткрыв рот. С этим жалким выражением лица он сейчас тоже ничего не мог поделать, у него не было сил на привычную улыбку, за которой можно было от всего спрятаться. Без нее он действительно чувствовал себя беззащитным.
- Вы уже... Для меня? - Он совсем растерялся и нервно заморгал, не зная, что говорить дальше. Такая забота не только пугала, но и ранила, ведь он столько лет хотел получить ее от совсем других людей, а в итоге самым близким оказался совершенно чужой человек, которого он по-прежнему едва знал. Разве это справедливо? Разве это правильно?
И разве он мог хоть чем-нибудь ему отплатить? Что он мог бы сделать для Линь Линга? Едва ли ему нужна была помощь предсказателя, а его осведомленность в темных искусствах могла все только испортить. Конечно, он мог бы тайно оберегать его от недоброжелателей, но разве у такого человека могли быть враги? Кто в здравом уме стал бы желать ему зла?
- Но если эта боль уйдет... - Сюэ Цюань опустил голову, пряча глаза, уже понимая, что то, что он сейчас скажет, его собеседник понять и принять не сможет. - Что тогда от меня останется?
Свою боль он берег как сокровище. Она была источником его ненависти, она давала ему силы бороться дальше, идти вперед несмотря ни на что, не останавливаться, не опускать руки. Если бы она прошла, разве смог бы он жить дальше? После этого говорить о чае было просто странно. Но если Линь Линг хотел чаю, значит, нужно было заварить, чтобы хотя бы так отплатить ему за его желание помочь, даже если это желание означало, что в конечном итоге эта помощь уничтожит то, что еще оставалось от Сюэ Цюаня. Что это может стать началом новой жизни он не верил, не мог верить. Этот человек хочет избавить его от боли - и, наверное, сможет, ему ведь все под силу, но на этом все и закончится. И пусть так и будет.
- Конечно, я заварю, - тихо проговорил он, не поднимая взгляда. - Какого вам хочется? Вы запомнили сорта? Принести чай сюда, чтобы вы могли выбрать?

Как он и боялся, Линь Линг не смог понять его. В этом не было ничего удивительного, но все-таки было больно понимать это. И это была другая, неправильная боль, которую сохранить совсем не хотелось.
- Но у меня больше ничего нет, - прошептал он. - Если боль уйдет, что от меня останется? Я исчезну. Мне страшно...
Человек жив, пока способен испытывать боль, - разве не так говорят? Перестать чувствовать боль было слишком страшно. Он действительно не понимал, что от него тогда останется, но ведь уже было что-то кроме боли, что-то очень зыбкое и очень странное, но не менее важное. И Линь Лингу должно было быть обидно слышать, что Сюэ Цюань считает, что у него есть только эта боль.
- Я не знаю... Не могу объяснить... - Теперь его голос звучал совсем испуганно и жалко, и он весь дрожал, все так же не смея поднять взгляд. - Простите меня. Я не должен был взваливать все это на ваши плечи, я не имел права... Я очень виноват перед вами.
Ему было невыносимо стыдно, но сказанное уже было сказано, что он теперь мог бы сделать? Попросить все забыть? Но это и не работало так, и было бы оскорблением.
- Это не хорошее... И не нужное. Я не знаю, как сказать лучше, - Сюэ Цюань в отчаянии поднял взгляд, но не выдержал и снова опустил голову, спрятав глаза. - Но без нее меня не будет, я не умею, я не знаю... Как по-другому.
Как по-другому что? Жить? Чувствовать? Мыслить? Все это сразу? Подходящие слова находиться отказывались, его трясло, и он ничего не мог с собой сделать.
- Я не знаю!.. - Прошептал он. Чай, наверное, действительно был лишним, а что не было? Что нужно было делать? Что можно было говорить? Поддавшись отчаянию, он вырвал свои ладони из рук Линь Линга, но только для того, чтобы через несколько секунд вцепиться в его плечи и повиснуть на нем, как он всегда хотел обнять старшего брата, когда ему было страшно. Но тот всегда отталкивал его, а этот человек... Ему казалось, что он отталкивать не станет. Даже если не поймет.
- Страшно, - Сюэ Цюань прижался к Линь Лингу и теперь судорожно цеплялся за складки одежды на его спине. - Я хотел умереть, но мне все еще страшно, что меня не станет. Это совсем глупо, да?

Отредактировано Xuē Quan (03.04.2020 14:37:15)

Останется... Он? Нет, этого быть не может. У него же действительно больше ничего нет. Ему хотелось бы верить, что такое возможно, но тешить себя несбыточными мечтами не стоило, он знал, он не мог себе этого позволить. И потом, даже если бы это было возможным, разве он мог бы сам решать, что делать со своей жизнью? Мог бы, конечно, но только в одном случае: если бы полностью порвал со своей семьей. Разве мог он пойти на это? В глубине души он хотел этого, думал о том, что мог бы открыть собственное дело, но знал, что не решился бы на это, сколько бы об этом ни думал. Он был слишком слаб для этого. Он был слишком труслив для этого. Он не мог просто так взять и отказаться от того, что... Что ему никогда не принадлежало.
- Разве я могу выбирать? - Спросил он. Его приемный старший брат уже отшвырнул бы его на другой конец комнаты и вряд ли бы ограничился только этим, а этот непонятный и почему-то ставший очень близкий человек терпел его нытье и даже сам обнимал его. Это казалось непостижимым.
То, что Линь Линг сказал потом, казалось тем более непостижимым. И невозможным. Он боится, что его не станет? Но почему? Разве он принес ему хоть что-нибудь, кроме испорченного настроения и своей боли? Разве то, что он, наверное, все-таки успел сделать для него хорошего могло это как-то компенсировать? Это казалось абсурдным. Но Сюэ Цюань был уверен, что все услышал правильно, что эти слова ему не померещились.
- Нет, я не... Не надо... - А чего не надо? Бояться за него? Или надо хотеть, чтобы ему стало еще больнее? Слова и мысли опять разбегались, и составить из них внятное предложение никак не получалось. Страх Линь Линга за него показался ему непосильной ношей, но разве мог он запретить ему переживать за него? Мало того, что не мог, так еще и не имел права, Сюэ Цюань быстро понял это.
Он ощутил теплое дыхание на своих волосах и коже, и это было совсем невыносимо. Он даже мечтать боялся о таких доверительных объятиях, а теперь это происходило наяву - и с совершенно чужим человеком, которому он почему-то стал дорог. Разве это был правильно? Как жить с этим и что с этим делать, чем отплатить за такое тепло?
Несколько минут он не мог даже пошевелиться. Просто стоял, пытаясь отогреться и успокоиться, и старался дышать в том же темпе, что и спрятавший его в своих руках человек. Потом Сюэ Цюань все-таки немного отстранился и попытался поймать взгляд Линь Линга. Глаза его были сухими, хотя сосуды в белках расширились от напряжения, и это делало его взгляд совсем больным.
- Я заварю чай, - предложил он, - Если вы не возражаете, я приготовлю чай с молоком. Мне это всегда помогает.

Линь Линг не возражал, и Сюэ Цюань ушел заваривать чай, только первым делом отправился не на кухню, а в ванную, где долго-долго умывался ледяной водой, пытаясь успокоиться и привести мысли в порядок. Это помогало, но медленно, и в конце концов он все-таки выключил воду и пошел выбирать подходящий сорт чая. Его любимый вечерний чай сейчас заваривать не стоило, он совсем не подходил к такому состоянию. Но что же тогда выбрать? В общем, у артефактора было достаточно времени, чтобы изучить ловушку для снов и проверить наложенные на нее чары.
Когда Сюэ Цюань принес чай, его гость как раз собирался накладывать на тыкву-горлянку новые чары. Чайник и чашки были оставлены на столе, чаепитие можно было и отложить, а вот дать мастеру то, чего он просил, нужно было немедленно. Сюэ Цюань наблюдал за его работой, ничего в ней не понимая, но он скорее следил взглядом за руками Линь Линга, чем пытался разобраться, что именно он делает. Это успокаивало и было по-своему красиво, а увидеть что-то большее он и не пытался.
- Давайте я принесу ту мазь, которую вы мне дали, чтобы палец зажил быстрее? Или она помогает только при ожогах? - Сразу же предложил он, стоило артефактору закончить работу. Крошечная ранка на его пальце сейчас действительно беспокоила его больше, чем все остальное.
- Мои кошмары... Были сильнее наложенных чар? - Сюэ Цюань очень удивился, услышав такое, и сперва просто не поверил. - Как это может быть? Я же полукровка, отродье с разбавленной кровью... Во мне и тем более в моих снах не может быть такой силы. Наверное, это был совсем никудышный волшебник. Отец мог купить эту штуку и на самом дешевом рынке, с него сталось бы так пошутить надо мной.
Да, его отец вполне мог бы подарить ему сделанный на коленке артефакт. И мог сделать это и нарочно, понимая, к каким последствиям это приведет, но сейчас думать об этом было слишком тяжело, и Сюэ Цюань постарался отогнать эту мысль.
- Простите, я не должен был сомневаться в ваших словах, - он вздохнул и почтительно склонил голову, заодно спрятав виноватый и все еще полный тревоги взгляд. - Спасибо, что помогаете мне. Я буду рассказывать вам о своих снах, если это будет нужно - хоть каждое утро. Буду писать, если не смогу рассказать лично. Я сделаю все, чтобы ваши старания не были напрасными. Благодарю вас.
Потом он все-таки разлил чай и передал Линь Лингу его чашку - из рук в руки, стараясь не показывать, что его все еще трясет, хоть и уже гораздо меньше. Заваренный чай немного горчил, пах прибитой дождем пылью, какими-то цветами и совсем чуть-чуть - черносливом, и его вкус нежно оттеняло добавленное к нему молоко.

- Я все же беспокоюсь. Даже в самую маленькую ранку может попасть зараза, - не сдавался Сюэ Цюань. Но под рукой ни снадобий, ни бинтов не было, поэтому прикрыть уколотый палец было нечем. - Давайте я поищу обеззараживающую настойку?
Уйти за ней, впрочем, он не успел: Линь Линг просто сунул палец в рот, чем немало удивил своего собеседника. И такое бывает? Но он же такой... Такой... Взрослый? Серьезный? Жест казался мальчишеским, но было в нем и что-то еще странное.
- Я слышал об этом, но не знаю... Наверное, это действительно так. Только мне всегда вдалбливали в голову другое. - Все эти насмешки и издевки он мог бы хоть сейчас же процитировать, но зачем его гостю слушать такие отвратительные вещи? - Я вам верю. Сложно не вспоминать то, что слышишь с детства, но я вам верю. Просто... Это всегда было таким разочарованием. Мои приемные родители сперва думали, что взяли чистокровного ребенка, правда всплыла позже, и... Я не хочу говорить об этом. Простите меня и дайте мне время, чтобы привыкнуть к тому, что вы говорите.
Сюэ Цюань поклонился, забывшись, видимо, сила привычки и впрямь была огромной, и сейчас он просто не смог с собой справиться, хотя помнил, что Линь Линг просил его так не кланяться и общаться с ним на равных. Он оказывал ему таким образом огромную честь, и сейчас и от этого тоже было очень больно.
- Это всего лишь чай, - произнес он с мягким нажимом. И снова кланяясь. - Позвольте отплатить вам достойно. То, что вы делаете... Я всегда буду вашим должником, но мне хотелось бы... Хотя бы отчасти... Не поймите неправильно, мне не неприятно чувствовать себя обязанным вам, я только хочу сделать для вас что-то хорошее. Так ведь будет правильно. Мне это нужно, понимаете?
Теперь Сюэ Цюань смотрел очень серьезно. Чай он тоже попробовал, но ни вкуса, ни аромата почти не почувствовал, все его внимание было сосредоточено на Линь Линге. Он смотрел в его глаза, забывая моргать, и ждал, что тот скажет, надеялся, что он даст ему возможность сделать хоть что-нибудь. Ему и в голову не приходило, что артефактору все это, возможно было нужно не меньше, чем ему самому.

- Вам не в чем себя винить. Боль я причиняю себе сам, в словах ее нет, - Сюэ Цюань слабо улыбнулся и спрятал взгляд, уставившись в чашку с остывающим чаем. Подобранное им сочетание вкусов идеально дополняло момент, но ему сейчас было настолько не до того, что он мог бы выпить вместо чая вино и не заметить.
Потом Линь Линг поставил чашку и опустил ладони на стол, словно приглашая коснуться их, и не ответить на этот жест было невозможно. Сюэ Цюань тоже поставил чашку и осторожно накрыл его руки своими. Они были холодными и все еще немного дрожали, но ему определенно стало гораздо лучше, чем было еще несколько минут тому назад.
- Торопить вас я ни в коем случае не смею, - это было какое-то очень настойчивое и своевольное смирение, но ему это как раз очень шло. Напротив, было бы странно, если бы он просто согласился и перевел тему на что-нибудь другое, да хоть на те же занятия музыкой, ради которых они, вообще-то, и встретились. - Но прошу вас, не надо говорить, что будет довольно заварить чай. Мы оба знаем, что это не так.
Чего хотел он сам, он сейчас не понимал. Ему не хотелось, чтобы этот человек исчез из его жизни, остальные же мысли и эмоции были ужасно перепутаны, и он не в состоянии был в них разбираться.
- Вы, наверное, помните, что я учился в академии имени Чжугэ Ляна на факультете, который соответствует хризантеме, - они совсем недавно вспоминали это, так что едва ли его собеседник мог забыть об этом. - Моей основной специальностью было прорицание. Позже я продолжил обучение в Пекине. Не могу сказать, что обладаю какими-то особенными талантами, но если вам когда-нибудь понадобится найти ответ, который можно открыть только таким способом, я сделаю для вас все возможное. Только, пожалуйста, не рассказывайте... Здесь никто не знает, что я умею делать такие вещи. Будет нехорошо, если будут думать, что я использую такие навыки в корыстных целях. К моей работе в ресторане это не имеет никакого отношения.
Зато это имело отношение ко многому другому, о чем говорить сейчас точно не стоило.

Линь Линг улыбался теперь как-то иначе, чем раньше, но сейчас Сюэ Цюань только видел, что разница есть, но не мог понять, в чем она заключается. Такая улыбка ему очень шла, на нее хотелось смотреть, не отводя взгляда, но и об этом задумываться было бы слишком сложно.
- Я пришел и перевернул все с ног на голову, - из этих слов он мог сделать только такой вывод, но не было похоже на то, чтобы Сюэ Цюань раскаивался в том, что все сложилось именно таким образом. - Мой отец всегда говорил, что где нахожусь я, там творится хаос. Поверьте, я не хотел ничего разрушать... И я надеюсь, что я все же смогу принести в вашу жизнь и что-то хорошее.
Он слегка сжал пальцы на руках артефактора, открыто признавая, что хотел бы надолго задержаться в жизни этого человека. Это было невероятно странно - и осознавать это желание, и проговаривать его вслух, и он смущенно улыбался, боясь поднять взгляд. Пальцы Линь Линга касались внутренней стороны его запястий, и это было тоже очень странно - и странно волнительно. Ощущение было очень приятным, но Сюэ Цюань не смог бы сейчас объяснить даже самому себе, почему это так работает. Он, конечно, знал, что его руки всегда были очень чувствительными, что прикосновения к ладоням и запястьям были его слабостью, но какое отношение это имело к происходившему здесь и сейчас? Это ведь были совсем другие прикосновения. Так ему казалось - до сих пор и вопреки многим вещам, которые он обязательно заметил бы, если бы смог взглянуть на ситуацию со стороны. Но его лучшие таланты подводили его вот уже в который раз, и он по-прежнему оставался слепым во всем, что касалось непосредственно его. Зато как быстро он заметил влюбленный взгляд той девушки!
- Потерять себя... Я всегда боялся этого больше, чем смерти. Но ведь с вами такого случиться не может, - уверенно произнес он. В этом он, конечно, тоже ошибался, идеализировал своего нового - и успевшего стать таким странно близким - знакомого. - Вы не такой человек, Линь Линг, чтобы с вами могло такое произойти. Вы подобны нефриту, обладающему пятью свойствами, которые соответствуют шести человеческим добродетелям: его мягкий блеск олицетворяет милосердие, его твёрдость - умеренность и справедливость, полупрозрачность - символ честности, чистота - воплощение мудрости, и его изменяемость олицетворяет мужество. Всеми этими качествами вы наделены в полной мере, и я уверен, что последнее из них не позволило бы вам утонуть в этой однотонности бытия. Но позвольте спросить... Какой это был цвет?
Сюэ Цюань почтительно склонил голову, подчеркивая важность сказанного, но и не подумал разорвать прикосновение.

Все это было более чем странно. Ему не хватало наставника, но он нашел себе не еще одного учителя, а того, кого сам собирался обучать игре на гуцине; он сожалел о том, что старший брат никогда не любил его, но вместо этого не пытался наладить более близкое и доверительное общение со сводным братом или найти того, кто будет относиться к нему подобным образом, он нашел того, кто смотрел на него влюбленными глазами - и поощрял это, не понимая, не замечая, принимая эти взгляды за другое. Таким слепым - и таким счастливым он никогда не был, но что с ним станет, когда он начнет видеть?
- Вы не перестаете меня удивлять, - и ведь это Сюэ Цюань еще не видел и малой доли того, что могло бы его удивить. Не видел, не мог и не хотел видеть, слепо и глупо радовался теплу, которое ему давали, и хотел, чтобы это продолжалось. И, конечно, не подозревал, какую боль он может по неосторожности причинить этому человеку.
- Уверен, что не слишком, а недостаточно хорошего, ведь я многого о вас не знаю, - он говорил это искренне, не задумываясь о том, что и такие слова могут больно ранить, что Линь Линг мог тоже хотеть услышать что-то такое от кого-то другого или наоборот - хотеть услышать совсем другое от него. - Как это может быть, чтобы вы были подобны нефритовому изваянию? Я ни в ком не видел столь внутренней силы и жизни, как в вас. Я восхищен.
Много ли стоит восхищение выродка с разбавленной кровью? Для других - ничего не стоит, но для него... Сюэ Цюаню хотелось верить, что этот человек в самом деле готов принимать его как равного. Это было ужасно наивно и еще более высокомерно, кем он себя возомнил, поставив себя на одну ступень с ним? Но ведь на самом деле не на одну. Как бы ни радовался он оказанной чести, как бы ни убеждал себя в том, что они могли бы при каких-то условиях быть равными, он продолжал смотреть на него снизу вверх, доверчиво ловя взгляд и действительно восхищаясь.
Заданный им вопрос был не то что странным - дурацким, но Сюэ Цюаню почему-то было нужно было спросить именно об этом, а Линь Линг счел возможным ответить. И это восхищало еще больше, только артефактора вряд ли обрадовал устремленный на него потом взгляд преданной собачки, жадно внимавшей каждому слову хозяина.
- Чтобы так долго жить в предрассветной дымке и не ждать рассвета, нужно обладать поистине невероятной стойкостью, - эта похвала была более чем сомнительной, ведь теперь Линь Линг жаждал именно солнца и ярких красок.

Отредактировано Xuē Quan (04.04.2020 12:19:59)

Сюэ Цюань еще много чего мог бы наговорить в таком же духе, такие слова складывались в предложения легко и сами срывались с губ, вот только Линь Линг не хотел их слышать. И хотя он говорил о том, что ему было неловко и что он не хотел бы настолько возвышаться над ним, это все равно было досадно и больно. Конечно, он понимал, что если тебе очень хочется что-то сказать, это еще не означает, что это действительно стоит произносить вслух, что решающим является не собственное желание, а реакция собеседника, но... Иногда ведь действительно хочется именно сказать, а не чтобы услышали. Это было эгоистично и глупо, но сейчас Сюэ Цюаню было важно, чтобы ему было иногда позволено что-то такое. Но как же это объяснить? То есть и объяснять не стоит, и вообще нужно выбросить из головы... Какой же он все-таки до сих пор глупый и жадный!
- Вы не обидитесь, если я скажу, что мне очень хотелось сказать то, что было произнесено? - Ответил он с немного лукавой улыбкой. Если один не хочет слушать, а второй очень хочет говорить, уступить должны оба, если они хотят действительно поладить. Но Линь Линг наверняка понял это раньше, чем он, а Сюэ Цюань не имел ничего против того, чтобы выглядеть сейчас немного капризным. Самую малость, потому что он конечно же не собирался больше говорить этому человеку то, что ему будет неприятно от него услышать.
- Но если я другой... То в чем же разница? - В этот раз Линь Линг угодил в сеть из собственных слов, и Сюэ Цюань подтолкнул его туда совершенно осознанно. Ему слишком хотелось услышать, что же он ему ответит, в чем же заключается эта самая разница. - Разве есть в моем взгляде что-то особенное?
Было бы совсем хорошо, если бы он осознавал еще и то, что флиртует с мужчиной, но сейчас ему казалось, что это просто такая игра в слова - и ничего больше. Слова и взгляды, но и этого он не замечал.
- Но в чем бы она ни заключалась, мне хотелось бы, чтобы мы стали друзьями, - поспешил добавить Сюэ Цюань. Он почтительно склонил голову, но посматривал на собеседника украдкой исподлобья, впрочем, не очень стараясь прятать эти взгляды.  - Я хочу знать о вас все, что вы позволите мне узнать.
Обещать рассказать все о себе он по понятным причинам не собирался, потому и для этой фразы тоже выбрал очень осторожную и сдержанную формулировку, опасаясь вызвать артефактора на излишнюю откровенность.

Линь Линг заметно волновался, говоря о том, что на самом деле не обижен, и это было очень приятно. Сюэ Цюань поймал себя на этой странной мысли, но улыбаться не перестал, напротив, его улыбка стала еще более лукавой, хотя он и не понимал этого. Правда, очень скоро его улыбка стала смущенной, а потом еще и печальной - этот невероятный человек снова говорил ему то, что он всегда хотел услышать... Только никогда не предполагал, что это может быть произнесено вот так.
- Мне нельзя такое говорить, а вам можно... - Он не хотел показывать, что ему больно, пытался шутить, состроил капризную физиономию и надул губы, но взгляд все равно выдавал его. И в этот раз он это все-таки почувствовал - и потом смотрел уже серьезно, не пытаясь спрятать даже смущение. - Ваши слова... Я их никогда не забуду.
Сюэ Цюань прикрыл глаза, медленно выдохнул, приоткрыв губы, и провел кончиками пальцев по рукам Линь Линга - от запястий к пальцам, а потом и по ним тоже. Прикосновение получилось очень нежным и чувственным, что опять осталось неосознанным, а потом он открыл глаза и сомкнул пальцы на запястьях мужчины, словно боясь отпустить его. Но он ведь и не пытался никуда уйти.
- Я вас разочарую, но я должен сказать... Таким, как теперь, я никогда не был, - признался он, теперь уже боясь отвести взгляд. - Это ваше общество делает меня таким. Во мне самом ничего такого нет, я... Я гораздо хуже, чем вы обо мне думаете. И не заслуживаю тепла, которое вы мне даете. Но если я такой... Если я такой все-таки зачем-то нужен вам, я никогда по своей воле вас не оставлю.
Это признание прозвучало более чем странно, и Сюэ Цюань понимал это и боялся этого, боялся вопросов, которые могли последовать, боялся всего и сразу. Сказать ему больше было нечего, и он продолжал молча смотреть в глаза Линь Линга. В этот самый момент в музыкальную комнату зашел кот - после сытного ужина он решил поискать хозяина и проверить, чем это таким интересным он занимается с гостем, что его до сих пор не позвали. Кот обошел мужчин по кругу, внимательно посмотрел на артефактора, взмахнул пушистым хвостом и отправился к его чашке. Чай был смешан с молоком, и Кайоши решил, что эти маленькие чашечки специально для него и поставили. Принюхавшись, он решил, что такое угощение ему подходит, подошел к чашке Линь Линга и начал пить из нее довольно чавкая.