Капитан наблюдал за гостьей немного удивленно: она была первой женщиной, переступившей порог его каюты, хотя ему случалось принимать на борт пассажирок, и у него было много родственниц. Дальше кают-компании он никого из них не пускал. Этот случай, однако, был особенным, и деловое чутье, и инстинкты подсказывали ему, что Морриган нужно показать больше, чем дозволено видеть другим, подпустить ближе, даже если это будет опасно. В этой игре были совсем другие ставки, он скорее чувствовал, чем понимал это, и это приятно щекотало нервы и горячило кровь.
Теперь их кресла стояли совсем рядом, и он любовался игрой рыжих отсветов пламени на изящных руках волшебницы, поджидая момент, когда он сможет и сам их согреть. Но она все еще держала ладони над огнем, и пока что он мог только наблюдать. Не то чтобы он чувствовал себя сильно обделенным: зрелище было весьма приятным, игра пляшущих сполохов и теней делала ее точеную фигуру еще более привлекательной, так что мысли Маринеску потихоньку снова уплывали куда-то не туда. Ну или как раз туда, куда нужно было обоим, это смотря как посмотреть...
- Я очень рад, что она вам понравилась, - тепло улыбнувшись, признался он - в том, что и так читалось у него на лбу. Он разве что еще не светился от счастья, видя, что Морриган под впечатлением и искренне восхищена его кораблем. - Надеюсь, однажды вы сможете оценить ее в полной мере - в открытом море, а не в порту. Она летит по волнам словно на крыльях, легкая, быстрая, свободная...
Взгляд его в этот момент был особенно мечтательным. Если бы он верил в перерождение и последующие жизни, после смерти он бы, вероятно, захотел воплотиться в каком-нибудь паруснике, если бы такое было возможно. Но несмотря на всю свою свою романтичность, верить в подобные вещи он не умел никогда и жил, исходя из того, что жизнь у него одна, и после нее ничего не будет. Возможно, в конечности жизни и заключалась для него ее наибольшая прелесть: понимание, что будет однозначный итог, что нужно ценить каждое мгновение, что шанса что-то исправить и переиграть не будет, надо жить здесь и сейчас. Поэтому здесь и сейчас он не собирался терять время зря и готов был влюбиться, даже если и на один вечер, даже если и безответно.
Принесли подогретое вино с пряностями. Александру поднялся со своего места, достал из шкафчика над камином серебряные кубки, инкрустированные темной яшмой, и сам их наполнил. Вино было очень темным и пахло рыжим южным солнцем, дымом, полынью и осенью, эти ароматы смешивались с запахами растворенных в вине меда и пряностей, создавая удивительное, неповторимое сочетание.
- Угощайтесь, доамна Мэйфейр, - предложил капитан, передавая гостье ее кубок, нарочно касаясь ее пальцев своими. - Я все же попросил добавить мед. И его, и вино я привез с собой из Румынии. Здесь ведь нет ни хороших вин, ни вкусного меда, хотя что в этой странной стране вообще есть? Туманы? Дождь? Слякоть? Всякую страну можно полюбить, но, каюсь, полюбить Британию у меня никак не получается. То ли смотрю не на то, то ли мы действительно не созданы друг для друга...
Александру усмехнулся уголком рта и поднял свой кубок, не сводя с Морриган взгляда. Притихшие было бесенята в его глазах снова оживились и тоже смотрели на нее с большим интересом, пританцовывая в предвкушении продолжения вечера в новом формате. Может, им и осталось еще что обсудить, но это ведь точно уже была не деловая встреча.
- Ваше здоровье! - Мужчина сразу же сделал несколько больших глотков вина. Оно было и терпким, и сладким, и чуть-чуть горчило, вкус раскрывался постепенно, пока по венам разливалось ласковое тепло.
- Вы хотели знать, как я познакомился с "Голубкой"... - Теперь Морриган уже не грела руки над пламенем камина, и Сандро воспользовался этой возможностью, чтобы накрыть ее ладонь своей. Зачем, в самом деле, огонь, когда он и сам может ее согреть? - В детстве я очень много времени проводил в Варне, это далеко от места, где я родился, и я всегда очень грустил, когда меня отправляли в дом к моей бабушке. Единственное, что меня радовало тогда, - это то, что из его окон было видно море. Я мог часами смотреть, как корабли входят в порт и покидают, наблюдать, как они качаются на волнах. Я часто убегал на причал, домой меня просто затащить было невозможно! Мне было лет, наверное, одиннадцать или двенадцать, когда я впервые увидел "Голубку". Она вошла в порт одним весенним утром, был, кажется, май, небо и море было пронзительно-синими, было больно смотреть... Люди суетились на борту и на причале, разгружали трюм, а я все смотрел и смотрел и никак не мог уйти. И после смотрел, когда все разошлись, и на закате, и ночью. Просто не мог оторваться. Я тогда решил, что или буду ходить на этом корабле, или умру. Поклялся сам себе, порезал руку, занес что-то в порез, он потом гноился еще несколько недель, шрам так и не сошел.
Он поставил свой кубок на резной подлокотник кресла, сжал руку волшебницы, прежде отпустить ее, и расстегнул манжет, чтобы показать тот самый шрам на левой руке. Он и сейчас выглядел не слишком аккуратно, сразу было понятно, что заживал порез долго и тяжело. Рядом виднелись несколько шрамов поменьше, один еще розоватый - ему было на вид не больше месяца.
- Потом "Голубка" ушла в Гавану, и я ее несколько лет не видел. Это не помешало мне бросить учебу и сбежать прямо из школы - мне же нужно было хоть чему-нибудь научиться перед новой встречей! Правда, оказалось, что наняться на корабль юнгой не так уж и просто, это в приключенческих романах герои сразу же оказываются именно там, где хотят, а мне несколько месяцев пришлось выживать в убогом греческом порту, куда я добрался, вероятно, только чудом перебравшись через горы. В этот порт заходили в основном убогие рыбацкие посудины и всякие сомнительные торговцы, торгующие совсем не тем, что написано в их документах, - Маринеску иронично улыбался вспоминая, свои приключения. Конечно, при первой же возможности он снова взял Морриган за руку и теперь ласково поглаживал ее ладонь подушечкой большого пальца. - Так или иначе, мне все-таки удалось выйти в море, и больше я уже и не думал жить на берегу. Потом было много всего: контрабандисты, честные торговцы, китобои, даже пара рейсов на маггловских кораблях, когда нужно было быстро убраться на другой конец света... Иногда я видел "Голубку" и верил, что однажды я все-таки буду на ней ходить. Вы еще не устали меня слушать?
Он подхватил руку женщины, коснулся губами ладони и выпустил ее, чтобы подлить обоим вина. Может, его рассказ и получался несколько затянутым, но он был уверен, что может сейчас себе это позволить, - и что именно эта женщина может понять, о чем он говорит, какими чувствами пытается с ней поделиться. С ней было удивительно легко, ей хотелось открыться даже больше, чего с ним не случалось уже давно. Но с ней все было не так, как с другими. И это было прекрасно.