Kai Sakamaki | Кай Сакамаки
Kim Taehyung
☆ Дата рождения: 20.03.1958 | ☆ Образование: Махотокоро, Аматэрасу`75 |
Родственные связи
Норико Сакамаки - мать, светская львица, владелица сети ювелирных магазинов по всей Японии под названием 咲く魂 (Цветущая душа);
Енджун Сакамаки - отец, глава самой большой японской бизнес-компании по строительству недвижимости 黄金の龍, название дословно переводится как «Золотой дракон»;
Ноэль Сакамаки - старший брат, стажируется в отделе Представительства иностранных держав (кабинеты послов) японского ММ;
Соль Сакамаки - работает в компании отца, будущая наследница его бизнеса.Краткая информация о персонажеКай родился в 1958 году, в аристократичной семье чистокровных волшебников родом из Японии, высоко чтивших статус своей крови и своё положение. В семье он был далеко не первым ребенком. Родившись весной, пока цветет прекрасная сакура, его старшему брату уже было восемь лет и тот уже учился в Махотокоро, а сестре всего три года. Брат был далек, а сестричка казалась ближе, роднее. Соль, с которой его связь была гораздо большей, чем просто родственной, Кай любил проводить вечера, играя в прятки в семейной резиденции одного из самых уважаемых родов всей Японии – Сакамаки. Соль была для него самым близким человеком во всём мире, единственной, которая была с ним рядом всегда-всегда. Их мать была изысканной женщиной, с идеально ровной осанкой, строгим воспитанием, и сдержанным поведением, которое она, прежде всего, прививала и своим детям. На Кая это едва ли действовало. Он был слишком неусидчивым, неугомонным, ветреным и любопытным. Его не интересовало, что там говорит очередная гувернантка, ему было более интересно наблюдать за рыбками в цветущем саду. Родителей это, безусловно, расстраивало. От матери Кай неоднозначно получал выговоры за неподобающее поведение представителя аристократической семьи. Его это совершенно не волновало. С детства он ощутил то, что отец предпочитает старшего сына, а мать любимую доченьку. Ему оставалось проявлять себя, чтобы заполучить внимание родителей.
В их доме было свято принято молчать за обедом, слушать красивую музыку после полуденного чая, и устраивать приёмы для особо благородных персон. Кай как мог пытался избегать присутствия на таких раутах, но его заставляли и, к его сожалению, приходилось молча сидеть, изредка перебрасываясь фразами с любимой Соль. Сакамаки были очень уважаемы чистокровными семьями и по праву считались представителями магического кугэ Японии.
С самого детства Каю рассказывали о чистоте его крови, заставляя гордиться своим происхождением, а так же о том, кто такие маглы, хотя упоминание о грязнокровках в любой другой беседе не поощрялось, такие грубые выражения в обществе считались моветоном, но лицо его строгой и всегда сдержанной матери сразу же приобретало суровое выражение, её брови хмурились, а губы едва заметно кривились, будто она только что опробовала на вкус нечто кислое. Сложно предположить, что может быть настолько противно, судя по её гримасе. Отца своего он видел не так часто, в основном за столом, в остальное же время его либо не было дома, либо он был с кем-то, и говорил о вещах, совершенно пока не ясных маленькому Каю. Частые командировки отца сказывались на их отношениях, они заметно отдалялись друг от друга. Поведение, которое к семи годам ни капли не изменилось, все так же усугубляло мнение отца о своем третьем ребенке.
«Пусть он и не станет наследником, но он тоже носит нашу фамилию! Если Махотокоро не исправит его, то придется принимать радикальные меры!»
Любимая сестра покинула родовую резиденцию раньше, что сказалось на маленьком Кае. Теперь он не только вел себя из ряда вон плохо, не слушая учителей, в очередной раз разрывая струны на искусно сделанной гакубиве, но и шалил – его проказы вышли на новый уровень. Отец наказывал непослушного ребенка, заставлял сидеть в одной комнате днями, не выпуская, но не действовало. Ни крики, ни ссоры, ни угрозы. Кай просто был таким: мальчиком-непоседой, которому не доставало внимания своих родителей.
Со старшим братом Ноэлем отношения складывались подобно отношениям с отцом – Ною не нравился младшенький, в его взгляде читалось презрение и надменность. Сыграла ли роль большая разница в возрасте? Возможно, но они практически не общались. Даже находясь в одном пансионате.
Родители свято надеялись, что школа исправит непрогибаемый характер их отпрыска. Долгожданная встреча с Соль, которая на тот момент училась на факультете Цукиеми и, менее радостная новость для Ноэля, когда братец попадает, совершенно неожиданно, на Аматэрасу.
С этого момента у Кая началась совершенно другая жизнь. К одиннадцати годам он уже осознал, что наконец вырвался из под контроля строгих родителей. Тогда-то и началась песня-пляска, которую так любил Кай. Поначалу мальчик был нечто среднее между чистым снобом (родители все-таки смогли вбить хоть что-то в голову этому парнишке) и душой компании на своем факультете, не отдавая в полной мере себя ни одному из этих качеств. Пока не отдавая.
Учеба его мало волновала, так что оценки оставляли желать лучшего. Достаточно часто домашняя работа была списана, а командную работу выполнял лишь один человек – и это был не Кай. Как и учеба, его поведение тоже было объектом всеобщего обсуждения, а так же жалоб учителям. Он огрызался, смеялся во весь голос, задирал и вел себя настолько цинично, что это было из ряда вон выходящее. Его шутки давно уже пересекли черту «нормальности», но некоторым это нравилось. Эта аура плохого богатенького аристократа с кричащей фамилией Сакамаки завлекала людей. Он никогда не был один. Легок в общении, особенно если его собеседник по натуре такой же, отвечающий колкостью на колкость, чтобы потом задорно посмеяться. Ноэлю это не нравилось, ему было стыдно за своего брата. Соль же, напротив, довольно часто поддерживала младшего брата, находясь в постоянном его окружении. Они до сих пор были очень близки, проводя иногда тихие вечера вместе.
Во все времена девушкам нравились плохие и весёлые парни. Он научился пользоваться своими лучшими качествами, научился грамотно увиливать от лишних вопросов, научился хлёстким ответам, и быстро слыл одним из самых обаятельных "женихов" школы. Каю это льстило, он отлично управлялся с девушками и те охотно отвечали взаимностью, проявляя инициативу зачастую первыми. Встречались они не больше месяца, после чего Кай бросал очередную красивую пассию.
Выпустившись первым, брат отправился стажироваться в ММ, затем сестра ударилась в отцовский бизнес, который папочка холил и лелеял. Остался он один, все такой же как и раньше – не изменившийся. После выпуска Кай тоже хотел работать у отца, по крайней мере развиваться в сфере бизнеса. И отец, под уговорами матери, дает младшему отпрыску такую возможность. Кай надежды не оправдывает, прогуливая, играя в азартные игры, любовь к которым привила плохая компания сынков богатых родителей, и занимаясь «неподобающими для аристократа вещами». По достижению двадцати лет его отец теряет терпение и, приняв решение, выгоняет сына в Англию, дав денег и купив большую квартиру в центре Лондона. Для всего благородного японского общества младший Сакамаки лишь отправился учиться в ВАДИ, на деле так скрыто изгнание позорного отпрыска. Кай поступил на музыкальный, с детства имея талант к пению и ирге на некоторых японских музыкальных инструментах, таких как сэмисен, кото и сякухати. Пусть он и мало слушал своих гувернанток, но что-то его интересовало больше, чем старинные династии и военные решения.
Он числится в ВАДИ, но мало посещает занятия, прославившись среди учеников как «наглый аристократ». Кай совершенно не повзрослел. Он остался все тем же транжирой, купив и обустроив бар «Лунная лощина» на деньги отца, при этом совершенно им не управляя, скинув все обязанности на зам.директора. Кай до сих пор считает, что его стихия – это бизнес. В ВАДИ он состоит чисто для легенды отца, которую тот распространил по всей Японии.
С братом они почти не общаются, тот презирает младшего и считает, что лучше бы Кай не возвращался по прошествию учебы. И Соль, его любимая сестра, которая все школьные годы была верным его соратником, которая с детства поддерживала его и заставляла улыбаться, даже когда было очень грустно, изменилась. Излишне сильно став походить на мать, она перестала быть красавицей Махотокоро, став серьезной наследницей бизнеса отца. Последнее, что она сказала Каю на прощание – это сухие слова «пора повзрослеть». Младший Сакамаки тяжело перенес перемены в сестре и сейчас всеми силами пытается вернуть прежние отношения с Соль.
Кай яростно считает себя лучше других, и отчасти не просто так. Он просто умеет пользоваться своими достоинствами правильно и трезво оценивает свои возможности. Он просто любит тратить деньги на то, что впоследствии ему не очень пригодиться, но заиметь какую-нибудь новенькую штуку очень хочется. Подловат. Он готов идти по головам для достижения собственных целей и считает это в какой-то степени правильным. Он без зазрения совести может обмануть ради собственной выгоды, если представится такая необходимость. Любит доказывать, что он лучший. Хитрый и очень колкий на язык, если имеет дело с тем, кто ему неприятен. Юмор хлёсткий, иногда болезненный.
Сакамаки Кай так же крайне гордый и всегда высоко задирает подбородок.
До сих пор является лидером во всех компаниях, особенно то, что сложилась в Лондоне. Заводила, игрок в азартные игры, любит выпить чисто по молодости, пока кровь стучит в ушах и разум затуманен. Любит адреналин и красивых девушек, которые могут украсить его образ. Он элегантно и дорого одевается (бар приносит нехилый доход), любит роскошь и собственное превосходство. Циник, агрессор и самовлюбленный аристократ, давно смирившийся с участью нелюбимого сына в чистокровной семье. Уже с детства на него никто не ставил. Может, в дождливой Англии Кай сможет, наконец, обрести свое настоящее «я», скрытое за маской плохого парня.
Война не касается его напрямую, поэтому он принял правильную позицию – нейтралитет. Кай отчасти поддерживает взгляды Пожирателей, но сам он никогда не будет участником этого конфликта, предпочитая третью сторону - закулисье. При этом война влияет на его бизнес, что расстраивает юного бизнесмена. Для Кая выгоднее всего, чтобы эта война кончилась скорее.
Артефакты
-зачарованный амулет от проклятий хватает на один раз, после чего необходима перезарядка на продолжительное время;
-ежедневник-записная книжка, магия которой схожа с дневником Тома Реддла (записи может видеть только владелец);
-приспособления для проведения ритуалов;
-несколько фолиантов по древним рунам и обрядам.Имущество
-Квартира в центре Лондона;
-Бар "Лунная лощина" в Косом переулке;
-Коллекция богатой дизайнерской одежды и обуви;
-Много аксессуаров, запонок, галстуков;
-Собака породы Акито-Ину по кличке Аято.
Умения и способности
Магические
Обучен трансгрессии, что-то умеет в боевой магии, по школе смыслит в обрядах и ритуалах, на данный момент увлечен изучением древних рун самостоятельно, с помощью книг.Немагические
Был обучен этикету, правилам поведения в обществе; китайскому и английскому языкам; пению, к которому присутствует природный талант и танцам; игре на традиционных японских инструментах: сэмисен, кото и сякухати; отлично играет как в азартные игры, научившись подсчитывать карты для большей выгоды, так и в шахматы, сеги, го и тп. Обучен рисованию и каллиграфии. Также у Кая развита чуйка на деньги и выгоду, присутствуют в нем лидерские и ораторские качества. Он умеет говорить красиво, так, чтобы его слушали и понимали. Умеет принимать решения быстро, успевая распределить за и против.
Дополнительно:
Любит деньги, но и тратить их - тоже. Обладает приличных размеров гардеробом. До сих пор не помолвлен и не собирается жениться, да и отец не настаивает, аргументируя "занятостью в учебе", только если вдруг очередная красотка не залезет глубоко в душу. Если не брать в расчет его оболочку плохого парня, то можно с уверенностью сказать, что в Кае есть предпринимательская жилка, некая проницательность и отдаленно напоминающий стратегический склад ума. В его случает главное - это захотеть, чтобы все получилось. Харизма от природы.
Связь с вами Телеграм - SADIST
Как вы о нас узнали? топ
Он слышит еще один набор звуков, связанных твердым женским голосом, пропитанных чрезмерной усталостью и наигранным смехом, а страха снова нет, как и всегда. Губы, приобрётшие теперь уже явный синий оттенок, который с верхней плавно перетекал в бледно фиолетовый, спускаясь на нижнюю, расплылись в кривой улыбке. Совсем не смешной, даже не капельку ни радостной, скорее схожей на сумасшедший оскал. А она ведь такой и была – сумасбродной женщиной, психически не здоровой, пациентом, которого по ошибке выпустили из психушки. Он уверен, что так и есть. И все-равно терпит.
Глаза его сощурились в две узкие щелочки. Он – волк, который не приемлет возражений и кривляний своей жертвы, он хищник, что убивает одним укусом, его взгляд заставляет всех бежать так далеко и так быстро, как только возможно, он отшельник, предпочитающий компании запах свежего мяса и теплую кров на губах. Но эта.. зайка? Белка? Мышь?
Он даже не мог определить ее тип, просто не хотел ставить ее вровень с собой. Она не хищник, она – слабая. Волки не прячут боль за улыбкой, они либо переваривают ее и выблевывают, либо хранят в себе не смея даже намека дать на то, что им плохо. А она не умеет так, ей бы лишь покривляться, ей бы лишь запираться в комнате и работать, работать, работать. Дура.
Желваки будто по команде забегали по его непроницаемому лицу, а кулак в этот раз не собирался разжиматься, он слишком взбешен и раздражен – за одну секунду к нему вновь вернулась ярая злоба. Как она смеет? Ему захотелось отплеваться, так отвратителен он стал сам себе. Потому что, оказывается, он тоже слабый, боится потерять что-то важное. И скрывает это как маленький мальчик, надеясь лишь на одно – как бы кто не узнал, особенно причина его язвенного гнойника, что с каждым днем кровоточит все сильнее. А он ведь как все: тоже хотел окунуться в рутину спокойных дней, просыпаться на свежих простынях где-то около полудня, а рядом ощущать жар женского тела, уже знакомого и исследованного вдоль и поперек, где каждый сантиметр покрыт его укусами, его поцелуями. Вместе вставать и вместе ложиться. Так хотелось, что он медленно превращался в такого же безумца, как и женщина, которую он хотел, имел, любилю
Медленными движениями, не резкими, тянущимися патокой в секунду, он подходит к ней вплотную, почти касаясь ее лба своим, чувствует сбитое теплое дыхание, обжигающее мелкой дрожью его кожу. Она улыбается, не переставая, просто улыбается, а глаза бегают в дикой эйфорической какофонии, не уследить, буквально: туда-сюда, туда-сюда.
Где-то в далекой параллельной вселенной, они будут вместе – счастливая семья, с ребятишками и загородным домом, с большой боксерской собакой и эстетичным полосатым котом. Но только не здесь.
Он грубо хватает ее за волосы, оттягивая назад так, что еще немного и можно будет снимать скальп, он впивается в ее губы с холодной жестокостью, даже так будто ощущая ее улыбку. Сегодня он сотрет с нее эту маску, он заставит ее плакать, заставит прекратить быть ненастоящей. Потому что он хочет знать, умеет ли эта женщина боятся, может ли она чувствовать страх. И ему, черт подери, необходимо наказать ее за то слово.
В несколько шагов они уже оказываются у кровати, он отталкивает от себя резко и сладко, а перед глазами ее тело, ее вновь поалевшие губы, ее глаза, ванильные, зазывающие. Она ничего не боится, он заставит.
Он готов лежать вечность, в бешенстве и раскаянье, убитый, согрешивший вновь. Но она поворачивается лицом к нему, а на коже становится теплее, так же, как и в той дырке, что у него за место сердца. Она мурлычет, жмется к нему, все лыбится, дура треклятая, а Ривай сухой ладонью проводит по ее волосам, лохматым и разбросанным, шоколадного отлива.
Нет, он не хищник. Он - проигравший, извечно оставленный в дураках собственной душой.
***
Впереди видно лишь туманную пыль, крошками циркулирующую перед ониксовыми глазами, щиплет и жжет, но он не обращает внимания на такие мелочи. Ривай летит, летит, летит, рассекая серую гущу, прямо к гигантской цели, мельтешащей бурой оттенью сквозь туман. Он маневрирует от гиганта к гиганту, пока наконец не добирается до звероподобного, он мчится, а в голове лишь одна мысль, засевшая клещом в мозгу. Я должен.
Да, он всегда должен кому-то: развед-отряду, королю, людям, этому гребаному миру. Он бесконечно обязан тем, что родился таким. И сейчас, по невероятной траектории, Ривай стремился к обезьяне, не отнимая взгляда от ее рук, глаз, ног. Неустанно летел, пока наконец его острый меч не воткнулся в жилистое мясо сквозь волосатую кожу, пока кровь не хлынула ручьем, марая его светлую кожу, пока на всей территории Шиганшины не раздался безудержный вой, оглашая превосходство Ривая над всеми. Он рубанул звероподобному руку, выколол глаза, стрелой мчался к шее: еще чуть-чуть, совсем капельку и будет все. Просто все, конец, дайте просто долететь. И сквозная дыра появляется на месте затылка, а Ривай слышит лишь бешенный стук в ушах, хруст ребер и левой руки, он разваливается пополам так же, как и Зик. И впервые он не оборачивается назад, не ищет взгляда шоколадных глаз, не ищет ее саму. Будто даже все-равно, так? Позади колоссальный, впереди звероподобный, а он ведь должен всем. И он сделал то, что надо.
Когда Зик вылезает из своей волчьей шкуры, Ривай уже даже стоять не может, но стоит, сам удивляясь как. Он что-то говорит, но на самом деле разум его уже давно отключился от этого мира, витал на затворках души, внутри. Искал что-то важное, за что зацепишься и будешь жить. Правая рука подымается и резко протыкает пол лица звероподобному. Боли нет, лишь пыль и легкий зимний ветерок у ног: откуда? Сейчас же лето… Сзади слышен отчаянный крик, не то женщины, не то Ирвина. Ах нет, Ирвин ведь выбит из седла, пробит камнем насквозь, убит, мертвецки мертв в своей крови. Даже командор предпочел собственную жизнь лишь шансу, дарованному Риваю. И как он мог так оплошаться?
И перед глазами даже не пыль, лишь черное сквозит, глухота, он помнит лишь как Зик исчезал в пасти, а дальше.. Он лишь слышал голос, нотки страха в нем. Настоящего, совсем-совсем реального, пробирающего до сломанных ребер, до мяса и сердца, с всхлипами непонятной ему женской грусти.
И как она там оказалась? Неужели свалила колосса?
А дальше лишь черная дыра. И чувствуется, как зимний ветер усиливается с каждой секундой, вьюга и метель подхватили его тело. Смерть хладным ручейком забиралась внутрь него, умертвляя весь огонь жизни, что еще недавно горел, искрился, полыхал кострищем.
Давай.
Ты же хотел.
Ты же мечтал.
Ты больше не будешь должен.
Отредактировано Sakamaki Kai (28.04.2019 18:35:38)